Ожидание (три повести об одном и том же) - [29]

Варь­ка вы­рва­ла ко­сын­ку из его рук.

– И те­бя, ес­ли нуж­но, от­лу­пим, – ска­за­ла она.

Слав­ка знал, что это­го Вась­ку они от­лу­пить не смог­ли бы. По­то­му да­же, что он не по­зво­лил бы се­бе драть­ся с ни­ми. Но всё-та­ки крик­нул во­ин­ст­вен­но:

– Про­ва­ли­вай к сво­ему де­ду! Мы тут без всех обой­дем­ся. Вдво­ём!

– Лад­но, – ска­зал Вась­ка доб­ро­же­ла­тель­но, – справ­ляй­тесь, – и убе­жал в за­тон.

Слав­ка за­ме­тил, что весь он пе­ре­пач­кан в ма­зу­те. Да­же во­ло­сы, да­же щё­ки в ли­ло­вых ма­зут­ных пят­нах. Вась­ки­но доб­ро­же­ла­тель­ст­во и эти ма­зут­ные пят­на ра­зо­зли­ли Слав­ку до слёз.

– От­лу­пим! – за­кри­чал он. – Вот уви­дишь, от­лу­пим!

Ко­гда они с Варь­кой бре­ли по мел­кой во­де к сва­ям, он спро­сил:

– Ты за что их?..

Варь­ка вздох­ну­ла, по­тёр­ла ушиб­лен­ный нос и за­го­во­ри­ла, как с рав­ным:

– Так они ж ме­ня с этой сваи спих­ну­ли. Ку­рорт­ни­ки ока­ян­ные.

И толь­ко тут Слав­ка за­ме­тил, что Варь­ка мок­рая с го­ло­вы до ног.

– Ты сни­ми оде­ж­ду и по­весь су­шить, – ска­зал он.

Варь­ка по­ве­ла пле­чом.

– Ты не стес­няй­ся, я от­вер­нусь, – про­сто­душ­но пред­ло­жил Слав­ка.

– Да не­што я те­бя за­стес­ня­юсь. Про­сто не люб­лю я в го­лом ви­де си­деть. У ме­ня на пле­чах пу­зы­ри бы­ва­ют от солн­ца.

Варь­ка все же раз­де­лась. Раз­ло­жи­ла су­шить свои брю­ки и коф­ту. А ко­сын­ку вы­сти­ра­ла. В тру­сах она со­всем бы­ла по­хо­жа на маль­чиш­ку. Толь­ко щё­ки у неё бо­лее плав­но схо­ди­ли к под­бо­род­ку да тол­стая ко­са на спи­не.

– Ты че­го та­кой, ка­ж­дый день как мо­чё­ный? – спро­си­ла она.

– У ме­ня мать уе­ха­ла, – ска­зал Слав­ка. – На­сов­сем…

Варь­ка ус­та­ви­лась на по­пла­вок. Ли­цо у неё ста­ло стро­гим.

Слав­ка раз­гля­дел, что рес­ни­цы у неё мох­на­тые и от них по гла­зам тень.

Варь­кин по­пла­вок то и де­ло то­нул. Она дёр­га­ла быч­ков и ер­шей с гро­мад­ны­ми рта­ми, са­жа­ла их на ку­кан и мол­ча­ла.

– А ты не вни­кай, – вдруг ска­за­ла она. – Пусть они са­ми в сво­ём раз­би­ра­ют­ся. Ты им не су­дья, и те­бя их­нее де­ло не долж­но ка­сать­ся.

Варь­ка по­смот­ре­ла по­верх Слав­ки­ной го­ло­вы. Трях­ну­ла ко­сой, слов­но про­го­няя не­при­ят­ную ду­му.

– Кто их там раз­бе­рёт, – про­бор­мо­та­ла она. – Они же чис­то де­ти ма­лые. По ка­ж­до­му пус­тя­ку у них раз­дра­же­ние. Да­же смеш­но, до че­го у них жизнь нерв­ная…

– А у те­бя спо­кой­ная? – спро­сил Слав­ка.

Варь­ка от­ве­ти­ла ук­лон­чи­во:

– Мне од­но нуж­но. Что­бы не ме­ша­ли. А даль­ше я са­ма раз­бе­русь. За­кон­чу об­ра­зо­ва­ние… Я знаю, кем ста­ну…

До­мой они шли че­рез весь го­род. Не­сли вдво­ём вед­ро ры­бы.

Варь­ки­ной ба­буш­кой ока­за­лась та са­мая злая ста­ру­ха Оль­га. Она дол­го раз­гля­ды­ва­ла Слав­ку и что-то вор­ча­ла.

Слав­ка ду­мал: как стран­но, не­сколь­ко дней на­зад не бы­ло для не­го на зем­ле че­ло­ве­ка злее ста­ру­хи Оль­ги, а сей­час он гля­дит на неё и пы­та­ет­ся улыб­нуть­ся ей. И не по­то­му, что ста­ру­ха ста­ла до­б­рее и луч­ше, а по­то­му лишь, что Варь­ка – ста­ру­хи­на внуч­ка.

КО­ГДА НА­ЧИ­НА­ЕТ­СЯ БИО­ГРА­ФИЯ

Ве­че­ром, до­ж­дав­шись от­ца, Слав­ка по­хва­стал:

– Се­го­дня я драл­ся.

– За­слу­га ка­кая, – от­ве­тил отец. – В тво­ём воз­рас­те я ка­ж­дый день драл­ся…

Бе­се­до­вать на эту те­му даль­ше Слав­ке не за­хо­те­лось. По­сле ужи­на, ко­гда Слав­ка по­мо­гал баб­ке Ма­рии мыть воз­ле ха­ты по­су­ду, он ус­лы­шал раз­го­вор от­ца с де­дом Вла­сен­ко. Он не ви­дел их, но слы­шал го­ло­са из ок­на:

– Не­што те­бе, па­рень, маль­чон­ку не жаль? Он же один сре­ди всех. Ка­кая у не­го био­гра­фия – всю жизнь как зер­но ме­ж­ду жер­но­вов. И трё­те вы его, и трё­те. Так че­ло­ве­ка в му­ку рас­те­реть мож­но.

– Ка­кая там био­гра­фия. Нет у не­го ещё био­гра­фии. Био­гра­фия на­чи­на­ет­ся с по­ступ­ка, а не с фак­та ро­ж­де­ния.

– Ему же го­дов, что то­му ку­рен­ку…

– Я в его воз­рас­те в не­мец­кую пол­ко­вую кух­ню дох­лых крыс ки­дал. По­стром­ки у ло­ша­дей но­жи­ком ре­зал. А го­дом стар­ше – гру­зо­вик со сна­ря­да­ми сжёг. И в том же го­ду я с про­стре­лен­ным жи­во­том по зем­ле полз…

– Ты не рав­няй, па­рень…

– А че­го ж не рав­нять?.. Я, дед, знаю и та­ких то­же, ко­то­рые в три­дцать лет же­нят­ся, и это в их жиз­ни един­ст­вен­ный по­сту­пок, боль­ше до смер­ти и вспом­нить не­че­го.

– Он ещё не заи­грал от солн­ца, не по­чув­ст­во­вал си­лы, – раз­дум­чи­во ска­зал дед. – Он сто­ит, как тот ма­лёк, и не зна­ет, что из не­го вы­рас­тет и что ему при­дет­ся ку­шать. Он ещё всех бо­ит­ся…

Баб­ка Ма­рия за­хлоп­ну­ла ок­но.

– Не вни­кай, – ска­за­ла она.

Баб­ка Ма­рия об­ти­ра­ла та­рел­ки. Слав­ка за­ме­тил на её гла­зах сле­зы! На­вер­но, вспом­ни­ла она сво­их сы­но­вей и му­жа, ко­то­рые уш­ли из жиз­ни до сро­ка.

СЪЕ­ДОБ­НАЯ ЗЕМ­ЛЯ

Ут­ром в ок­но по­сту­ча­ла Варь­ка.

– Пой­дём, что ли, – ска­за­ла она. – Я те­бе, смот­ри, удоч­ку на­ла­ди­ла, что­бы ты так за­зря не си­дел, не гля­дел в во­ду.

На сва­ях Слав­ка ска­зал ей:

– Да­вай из за­то­на ка­тер уго­ним.

– Не гля­ди в во­ду, – про­бур­ча­ла Варь­ка. – В во­ду гля­деть опас­но.

Слав­ка смот­рит.

Мо­ре на­бе­га­ет на не­го с трёх сто­рон, гро­мад­ное. Ти­хонь­ко ка­ча­ет его, при­под­няв, и ле­тит Слав­ка, ок­ру­жён­ный стре­ми­тель­ным бле­ском. Слав­ка ду­ма­ет о кра­со­те. Есть на зем­ле та­кая кра­со­та, что, гля­дя на неё, хо­чет­ся пла­кать не­стыд­ны­ми сле­за­ми. Он ду­ма­ет: вот бы жизнь так про­жить, что­бы, ко­гда умер, все пла­ка­ли – и зна­ко­мые и не­зна­ко­мые лю­ди. Весь мир. Вся зем­ля.