Ожидание (три повести об одном и том же) - [19]

– Дю­же у нас дев­ки хо­ро­ши. Дю­же кра­си­вые. Бол­га­ры стра­да­ют, у них за­все­гда не­вест не­дос­та­ча. Не­хай бы к нам еха­ли. Или япон­цы… Ксан­ка, по­шла бы за япон­ца?

Креп­кая, ши­ро­кая в пле­чах Ксан­ка за­мах­ну­лась су­да­ком.

– Очу­ме­ли вы со­всем. Вы ж на мо­ей свадь­бе ви­но пи­ли.

– Про­сти, дев­ка, за­был, – из­ви­нил­ся дед. – Вы для ме­ня те­перь все друг на дру­га по­хо­жие… А ну, по­ка­жи то­вар.

Ксан­ка сня­ла с кор­зи­ны ку­сок се­ти.

– Ров­ная ры­ба, – по­хва­лил дед. – Сер­деч­ный ры­бак ло­вил. Му­жик твой?

– Бать­ка, – от­ве­ти­ла Ксан­ка, вздох­нув. – Чи у вас па­мять по­му­ти­лась, дед Вла­сен­ко, чи вы на­сме­хае­тесь? Я уж дав­но как вдо­ва…

– Из­ви­ни, дев­ка… – Ста­рик со­кру­шен­но по­чмо­кал, по­ка­чал го­ло­вой и по­лез даль­ше по ря­ду. Ос­та­но­вил­ся он пе­ред вы­со­кой ста­ру­хой в чёр­ной клет­ча­той ша­ли, с ко­то­рой скан­да­лил воз­ле цер­ков­ной ог­ра­ды.

Ста­ру­ха при­кры­ла гла­за и при­ня­лась взды­хать, бор­мо­ча:

– Чи ты бе­лу­жий род­ст­вен­ник или тот во­дя­ной черт?

– И ко­гда у те­бя язык со­трёт­ся? – рас­сер­дил­ся дед Вла­сен­ко.– Я у те­бя осет­ров оты­мал?

– Так не моя же та ры­ба, – гром­че за­вор­ча­ла ста­ру­ха. – Про­сят лю­ди про­дать – я про­даю. Её ж ведь в мо­ре не вы­бро­сишь, всё од­но она уже дох­лая… А моя ры­ба вот – быч­ки… Све­жие быч­ки и ер­ши! – за­го­ло­си­ла ста­ру­ха на весь ба­зар, рас­хва­ли­вая свою ры­бу. – Кра­си­вые ер­ши…

Она толк­ну­ла паль­цем в ста­ри­ка и до­ба­ви­ла:

– Ось та­кие, как он, стра­хо­лю­ды.

– Аре­стую я те­бя, Оль­га, за твои вред­ные дей­ст­вия, – при­гро­зил ста­рик.

Ста­ру­ха су­ну­ла ру­ки в кар­ма­ны пе­ред­ни­ка. Втя­ну­ла воз­дух в се­бя, слов­но це­лый день не ды­ша­ла, и при­ня­лась чес­тить ста­ри­ка Вла­сен­ко со всех сто­рон.

– Злы­день ты ока­ян­ный! – кри­ча­ла она. – Сам ры­ба­лить не мо­жешь, по­то­му и ла­за­ешь по ба­за­ру из за­вис­ти. На­хлеб­ник ты для го­су­дар­ст­ва и та­ра­ка­ний пас­тух. Дру­гой бы на тво­ем мес­те хоть удоч­кой про­мыш­лял. Смот­реть на те­бя дю­же тоск­ли­во. С ду­ши во­ро­тит… Ма­рию, го­рю­чую вдо­ву, ты хит­ро­стью к се­бе за­ма­нил и на се­бя ра­бо­тать за­ста­вил. Чтоб те­бе, без­дель­ни­ку ста­ро­му, пус­то бы­ло! И что­бы на том све­те ры­ба­ки те­бя в свою ком­па­нию не при­ня­ли! – Ста­ру­ха вдруг под­бо­че­ни­лась и ска­за­ла: —Я же знаю, за­чем ты на ба­зар хо­дишь. На ме­ня смот­реть. Ты же ж ведь, ста­рый пень, в ме­ня всю жизнь влюб­лён­ный. А мне на те­бя – тьфу! Ты ж для ме­ня пус­тое про­стран­ст­во…

Дев­ки и мо­ло­ду­хи хо­хо­та­ли. Да­же не­ко­то­рые по­жи­лые не сдер­жи­ва­ли улы­бок. Но Слав­ка за­ме­тил, что в сме­хе ры­ба­чек не бы­ло одоб­ре­ния.

– Моз­гов бы те­бе по­бо­ле, – ска­зал ста­ру­хе дед Вла­сен­ко. – Ду­ша твоя мед­ная.

МО­РЕ НА ГО­РИ­ЗОН­ТЕ

Ста­рик шёл на­су­пясь. Лох­ма­тые бро­ви, как ко­зы­рёк, при­кры­ва­ли ему пол-ли­ца.

– Ка­ж­дый день с нею во­юю, – ска­зал он, ста­ра­ясь при­дать сво­ему го­ло­су ров­ность. – До че­го же тём­ная ба­ба. Бре­шет и бре­шет…

Вы­шли на бе­рег.

Мо­ре го­ре­ло на го­ри­зон­те не­стер­пи­мым ог­нём.

– Раз­ве вам ба­буш­ка Ма­рия не же­на? – спро­сил Слав­ка. – Она вас на «вы» на­зы­ва­ет.

Ста­рик на­су­пил­ся ещё боль­ше.

– Нет… Ма­рия – вдо­ва мое­го со­то­ва­ри­ща. Мой со­то­ва­рищ Егор по­гиб, ко­гда боль­шая фур­ту­на бы­ла – шторм дю­же силь­ный. Он с сы­ном по­шёл став­ной не­вод спа­сать… Мо­ре их вме­сте за­бра­ло. Обо­их… – Ста­рик за­мол­чал, за­со­пел в усы.

– А ей­ный сын Ми­тя, стар­ший, тот в Се­ва­сто­по­ле смерть на­шел. Ми­ти­но имя там на кам­не на­пи­са­но… Не мо­жет Ма­рия в сво­ей ха­те жить. Пла­чет она там дю­же.

Гру­ст­но ста­ло Слав­ке. По­то­му что не мог он в этом де­ле ока­зать по­мощь. Да в та­ких де­лах ни­кто уж по­мочь не мо­жет.

Та вред­ная ста­ру­ха Оль­га – она же ж мо­ею не­вес­той бы­ла. – Ста­рик хлоп­нул се­бя ру­кой по бо­ку.

Ка­кой я ду­рак был… Пе­ла она, Оль­га, дю­же кра­си­во. Го­лос у неё та­кой за­ме­ча­тель­ный, из­нут­ра… – И всё ещё сер­ди­то, но уже ти­ше, до­ба­вил: – Ме­ня Се­ра­фи­на от неё от­ве­ла… Вот это ж бы­ла дев­ка, моя Се­ра­фи­на…

На бе­ре­гу двое бо­ро­да­тых ры­ба­ков тол­ка­ли в мо­ре смо­ля­ную лод­ку. Они за­ма­ха­ли ста­ри­ку. За­кри­ча­ли:

– Дед Вла­сен­ко, кон­чай сто­рож­бу! По­шли крю­чья ста­вить. И хлоп­ца бе­ри. Бри­га­ду ор­га­ни­зу­ем.

На ше­ях у ры­ба­ков – жен­ские ко­сын­ки. Брю­ки под­поя­са­ны об­рыв­ка­ми се­ти. На но­гах – бре­зен­то­вые чул­ки до ко­лен и ко­жа­ные по­сто­лы.

Ста­рик от­вер­нул­ся, стал каш­лять от ды­ма.

– Мо­жет быть, схо­дим, дед Вла­сен­ко, – вдруг ска­зал Слав­ка. – Мо­жет, пой­ма­ем, что­бы та ста­ру­ха язык при­ку­си­ла.

Дед про­хри­пел:

– Ку­да те­бе, хло­пец. Ты для это­го дю­же хруп­кий, как ка­мы­ши­на… Ви­дишь? – он кив­нул в мо­ре на ры­ба­ков. – Ры­ба­ки же чис­то раз­бой­ни­ки. Ро­жи от ко­ма­ров по­рас­пух­ли, все в смо­ле, толь­ко уси­щи то­пор­щат­ся… Да и я то­же. Ка­кой я нын­че ры­бак… – Он по­ка­зал ру­ки с ис­крив­лён­ны­ми, раз­ду­ты­ми в сус­та­вах паль­ца­ми. – Сей­час, хло­пец, тех­ни­ка… – Ста­рик ус­мех­нул­ся вдруг. По­ка­чал го­ло­вой.