Ожидание шторма - [46]

Дантист пересек город пешком до самого вокзала. На вокзале он взял из камеры хранения чемодан. Потом позвонил по автомату.

— Викторию Германовну можно? — спросил он в трубку.

2

Сода в стакане поднялась, когда Салтыков начал мешать ложкой.

— Извините, — сказал он Шелепневой. — Вы присаживайтесь.

Шелепнева осторожно, будто в потемках, села на стул, не сводя красивых испуганных глаз с начальника уголовного розыска.

Салтыков выпил воду. Сморщился. Поставил стакан на тумбочку. Вынул из ящика стола чистый лист бумаги. Положил перед собой.

— Шелепнева Татьяна Павловна.

— Да.

— Год рождения?

— 1904-й.

— Место рождения...

— Город Батайск.

— Семейное положение?

Шелепнева потускнела глазами. С напускной кокетливостью передернула плечиками:

— Не расписаны мы...

— Кто это «мы»? — спросил Салтыков, пододвигая к себе чернильницу.

— Ну... Федор и я.

Салтыков теперь изучающе смотрел на Шелепневу. Нет, ее нельзя было отнести к числу женщин, наделенных яркой красотой. Однако она была милая, с хитроватыми черными глазами, с хорошей фигурой. Само собой разумеется, ее могли любить мужчины. И ревновать тоже. В этом сомнений у Салтыкова не было.

— Место работы и должность.

— Гостиница «Эльбрус», горничная.

— А этот ваш... муж Федор... Пожалуйста, отчество, фамилия. Чем он занимается?

— Федор Максимович Глотов... Работает инспектором в Компоме.

— Где? — не понял Салтыков.

— В Комитете по оказанию помощи демобилизованным инвалидам и их семьям.

— Так... Хорошо, — записал Салтыков. Потом спросил: — Вы знали Попова Вадима Зотиковича?

— Знала, — тихо ответила Шелепнева. — Он работал у нас завхозом.

— Какие были у вас отношения?

— Мы дружили. Конечно, до моего замужества, — поспешно пояснила Шелепнева.

— А ваши письма к нему? Трудно поверить, что, живя в одном городе, вы переписывались.

— У нас с Федором была ссора. Вернее, разрыв... И я уезжала к родителям в Батайск... Вот тогда и возникла переписка с Поповым. Он хотел на мне жениться, по-настоящему... — Она умолкла. Но взгляд не опускала, смотрела напряженно, выжидательно. На ее загорелой длинной шее пульсировала жилка.

— Вы не согласились? — спросил Салтыков,

— Федор помешал. Он приехал в Батайск. И стоял на коленях... Я простила.

— Он знал о Попове?

— Ну и что? — запальчиво ответила Шелепнева. — Я не спрашивала, что у него с кем было. И не собиралась перед ним отчитываться...

Салтыков неодобрительно усмехнулся. И даже покачал головой:

— Отчитываться вам перед Глотовым или нет — это дело ваше. Личное... Мы же, работники уголовного розыска, должны помнить, что бывает, когда, казалось бы, сугубо личные дела приобретают общественную окраску. Особенно на почве ревности... И если вдруг Федор Максимович Глотов ревновал вас к Вадиму Зотиковичу Попову, то... Могло случиться то, что случилось...

— Нет! — Шелепнева испуганно повела рукой, словно отстраняясь от этой страшной мысли.

— Глотов проживает с вами на одной площади?

— Да, — сказала она едва слышно.

— Я выпишу ему повестку.

3

Каирова поселили в двадцать первом номере на втором этаже. Комната узкая. Возле лестницы. Кровать, стол, зеркало, рукомойник. Окно высокое. За окном — синие горы, зеленое ущелье. И река...

Шляпа, купленная в Армавире, хороша. Даже вчера, на духов день, когда центр города кишел народом, Каиров не увидел второй такой шляпы. Ужинал в шашлычной «Перепутье». Наверное, по случаю нерабочего дня там было полно посетителей. Однако владелец ее, Зураб Илларионович Лаидзе, услышав, что дядя Шалва шлет ему привет из Баку, обнял и расцеловал Каирова, на всякий случай пустил радостную слезу, чтобы никто не сомневался в его горячих чувствах к родному дяде и к друзьям родного дяди.

Он отвел гостя в маленький кабинет, вход в который, прикрытый тяжелой портьерой, находился прямо за чучелом медведя. Там, в кабинете, Зураб деловито спросил:

— Как устроились?

— Хорошо,

— Салтыков звонил, интересовался, приехали вы или нет. Что ему передать?

— Во сколько вы открываете шашлычную?

— В двенадцать.

— Встретимся здесь в половине первого.

— Все понял. Как Володя Боровицкий?

— Живой.

— Мы с ним в двадцать первом году в Белоруссии за бандой Прудникова гонялись. Ее из Польши перебросил контрреволюционный комитет «Народного союза защиты родины и свободы». Володя мне тогда жизнь спас. Братьями мы стали.

— Он рассказывал.

Зураб улыбнулся, спросил:

— Что будешь ужинать?

— Самое лучшее, — ответил Каиров.

— Все ясно без дальнейших объяснений.

На другой день, 14 июня, Каиров, как и было условлено, встретился в шашлычной «Перепутье» с начальником горугро Салтыковым.

— Боровицкий просил подготовить для вас список жильцов, которые были в гостинице в день убийства Попова, 28 мая, и живут по настоящее время. Таких жильцов осталось трое. — Салтыков передал Каирову лист бумаги.

На листе были напечатаны следующие фамилии:

1. Нахапетов Рафаил Оскарович, 1899 года рождения, прибыл из г. Майкопа. Заготовитель Агентства Всероссийского кожевенного синдиката. Комната 31.

2. Сменин Гавриил Алексеевич, 1880 года рождения, прибыл из г. Сочи. Врач — частная практика. Комната 33.

3. Кузнецов Александр Яковлевич, 1890 года рождения, прибыл из г. Москвы. Место работы: Совкино. Комната 38.