Ожерелья Джехангира - [41]

«Выдержу ли?» — гнулось удилище вопросительными знаками.

Наконец Юра плавно подвел рыбу к берегу и плавно выбросил. Сиг, граммов на восемьсот, запрыгал у наших ног.

Не утерпев, я собрал вторую Юрину удочку. Мы забросили вместе. И сразу же оба поплавка робко затряслись. Потом остановились и вдруг, как прежде, властно помчались в стороны. Мы подсекли. Юрий вытащил небольшого сижка, у меня же засел крупный. Я ждал, как, поднявшись к поверхности, засверкал он, мечущийся, длинный, словно сабля. Несмотря на то, что он упирался, я потянул слишком азартно, сиг нырнул, леска лопнула

— Эх ты, рыбак, — зашипел Юрий. — Такого упустил. Кто ж тянет напропалую?..

Дальше он продолжать не смог, так как поплавок на его удочке без предупредительной пляски ушел в воду. Удилище от резкого рывка клюнуло копчиком свое отражение. Юрий лихорадочно подсек. Отчаянно забарахтался сиг. На этот раз Юрий погорячился: сиг, развернувшись, утащил с собой поводок.

— Эх ты, рыбак!.. — в тон приятелю зашипел я, гордо снимая со своего крючка белого красавца.

Пора было налаживать свои снасти, да где тут оторваться от чужой удочки, когда такое творится!

— Володя, милый, — прошу я товарища, который ломал для постелей еловые ветки,— сруби, пожалуйста, пять удилищ на закидушки.

Торопливо насадив на закидушку червей, забросил. Не успел приготовить вторую закидушку, как удилище первой задергалось, шнур натянулся, по поверхности заводи одна за другой затрепыхались рыбы. Я вытащил сразу трех сигов.

Забрасываю теперь две закидушки. Пока налаживаю третью, опять заплескались рыбы. Было ясно, что они не дадут спокойно приготовить остальную снасть. Тогда, несмотря па соседа-искусителя, который методично выуживал сигов, набираюсь терпения, хладнокровно втыкаю в ил пять палок-удилищ, хладнокровно расправляю шнуры, насаживаю червей, и один за другим косо, метров на пять от берега, закидываю шнуры.

И тут началось такое, от чего затрепетало бы даже самое равнодушное к рыбалке сердце.

Представьте себе крутую излучину. В середине — чистый, вымытый половодьем мыс. Тонкие светлые травинки густо выклюнулись из-под ила. За мысом, откуда несется журчащий рокот, перламутровые гривы переката. Напротив на левом берегу, без устали кланяются прижатые течением полузатопленные кусты красного тальника. Выше, на косом всхолмленном склоне, кудрявые дымчатые сугробы ягеля, малахитовая поросль ельника, седые космы лишайника, свисающие с лиственниц. Тишина. Только от брошенных грузил ленивой рябью расплываются кольца. И вдруг, как по сигналу, толстые палки- удилища разом согнулись, ходуном заходили шнуры, десяток сигов, взметнувшись одновременно со дна, плескаясь и трепеща, закружились волчком. Тихий заливчик всколыхнулся, засверкал, заискрился, точно в воде заплясало солнце.

Я бегал от одной закидушки к другой. Следом носился Володя, собирая рыбу. А по заливчику в буйном танце кружились сиги.

Нет! Никогда не соглашусь я с теми спортсменами-любителями, которые считают ловлю на закидушки слишком скучным и пассивным занятием. Другую рыбу, может быть, и скучно так ловить, не спорю, не доводилось — но сига?! Утомленный, наплясавшийся, он действительно идет за шнуром вяло, покорно. Его не очень-то интересно вытаскивать. Зато что может быть прекрасней вихристой, сверкающей белой пляски по сонной глади! Не потому ли игарские рыболовы предпочитают ловить сига на закидушки.

Бешеный жор длился с восьми часов вечера до одиннадцати, после чего мгновенно прекратился. Подсчитали добычу.

— Пятьдесят семь штук, — торжественно объявил Володя.

— Маловато,— пробасил Юрий, и мы расхохотались, вспомнив, как прежде, бывало, радовались даже такому улову, которого едва хватало на уху. А теперь можем не только сварить уху из самых отборных сигов, но и накормить рыбой товарищей, оставшихся в городе.

Мы быстро помчались по Гравийке домой. Настроение было приподнятое. Мы с нетерпением ждали момента, когда с гордостью пронесем ящик с рыбой мимо друзей-насмешников.

Но вдруг мотор затих. И всерьез... Вот тебе и покрасовались уловом! Вот тебе и доставили свежую рыбу к вечеринке, которую устраивали ленинградские геологи в честь 250-летия родного города...

Течение принесет наше тяжелое неповоротливое корыто к Енисею не раньше чем через два часа; а там нужно рассчитывать на милость случайного буксира...

Мы с Юрием решили пешком идти в Игарку, Володя остался караулить лодку и ждать, когда мы пришлем за ним вторую.

Уложив в рюкзак столько рыбы, сколько можно было поднять— надо же угостить приятелей,—тронулись в путь. Пошли напрямик, ориентируясь по замшелым деревьям и еле доносившимся звукам лесопильного завода.

Тайга цвела вовсю. Среди красных кочек пушистого моха ярко зеленела брусника, буйно кучерявился голубоватый ягель, белела голубика. Но идти по игарской тайге — мучение. Мы проваливались в трясины, переползали через поваленные деревья, спотыкались о пни, до колен увязали в проклятом ягеле. Рыба, которая прежде доставляла нам столько удовольствия и ликования, теперь стала тяжкой ношей. Сначала Юрий спорил, что рюкзак весит не больше двенадцати килограммов, а потом уже уверял, что в нем все тридцать.