Ожерелье королевы - [122]

В самом деле, за этой дверью были ступеньки, ведшие в коридор, плохо освещенный, продуваемый ветром. По другую сторону коридора на мгновение, на одно лишь мгновение, быстрое, как молния, Жанна, поднявшаяся на цыпочки, увидела пространство, вроде небольшой площади; а на этом пространстве — шумную толпу мужчин и женщин со сверкающими глазами.

Но, повторяем, для Жанны это было видением, более мимолетным, нежели один-единственный взгляд; у нее даже не было времени дать себе отчет в том, что же это такое. Перед ней, на плане, куда более близком, чем эта площадь, на верхней ступеньке, появились три человека.

За этими людьми с нижних ступенек поднялись четыре белых, острых штыка, похожих на зловещие восковые свечи, если бы таковые пожелали осветить эту сцену.

Круглая дверь захлопнулась. Трое мужчин вошли в карцер, где находилась Жанна.

К Жанне обратились прежде, чем ей пришла в голову мысль заговорить самой.

Начал самый молодой. Он был одет в черное. На голове у него была шляпа, в руке он держал бумаги, свернутые наподобие античной скиталы note 52.

— Сударыня! — заговорил незнакомец. — Вы Жанна де Сен-Реми де Валуа, супруга Мари-Антуана-Никола, графа де ла Мотт?

— Да, сударь, — отвечала Жанна.

— Вы родились в Фонтете двадцать второго июля тысяча семьсот пятьдесят шестого года?

— Да, сударь.

— Вы проживаете в Париже на улице Нев-Сен-Жиль?

— Да, сударь… Но почему вы задаете мне все эти вопросы?

— Сударыня! Я огорчен, что вы меня не узнаете, — я имею честь быть секретарем суда.

— Я вас узнаю.

— В таком случае, сударыня, могу ли я исполнить мои обязанности?

— Одну минуту, сударь. Скажите, пожалуйста, чего от вас требуют ваши обязанности?

— Прочитать вам приговор, вынесенный по вашему делу на заседании тридцать первого мая тысяча семьсот восемьдесят шестого года.

Жанна затрепетала. Она посмотрела вокруг глазами, полными ужаса и недоверия. Мы не без умысла ставим на второе место слово «недоверие», которое может показаться менее сильным, нежели первое. Жанна вздрогнула от ужаса, и глаза ее загорелись от бешенства — два глаза, страшных во мраке.

— На колени, сударыня, прошу вас.

— На колени! — воскликнула Жанна. — На колени! Я!.. Я! Член семейства Валуа — на колени?!

— Таков приказ, сударыня, — с поклоном сказал секретарь суда.

— Сударь! Люди приносят публичное покаяние лишь в соответствии с приговором, присуждающим их к позорному наказанию. А, насколько мне известно, изгнание, по французским законам, не является позорным наказанием?

— Я не сказал вам, сударыня, что вы приговорены к изгнанию, — с печальной многозначительностью возразил секретарь суда.

— В таком случае к чему же я приговорена? — крикнула Жанна.

— Именно это вы и узнаете, когда выслушаете приговор, сударыня, а чтобы его выслушать, вы начнете с того, что станете на колени. Прошу вас.

— Ни за что! Ни за что!

Секретарь суда сделал знак двум мужчинам, и эти двое приблизились так спокойно, словно они были стенобитными орудиями, приземистыми и несокрушимыми, которые устанавливают против крепостных стен во время осады.

Мужчины одной рукой схватили Жанну под мышки и потащили на середину помещения, несмотря на ее крики и вопли.

— Позвольте мне услышать приговор стоя, и я выслушаю его молча, — тяжело дыша, сказала Жанна.

— Всякий раз, как виновного приговаривают к наказанию кнутом, — отвечал секретарь суда, — наказание это, являясь позорным, влечет за собой коленопреклонение.

— Кнут! — завопила Жанна. — Кнут! Ах! Презренный негодяй!.. Кнут, вы сказали?..

Она раскричалась так, что оглушила тюремщика, секретаря суда и обоих подручных, и у них возникло желание укротить ее.

Они бросились на Жанну и повалили ее наземь, но она сопротивлялась. Они хотели заставить ее согнуть колени, но она напрягла все мускулы.

Они разделили обязанности: один из них держал ее ступни, как в тисках; двое других схватили ее за запястье; они кричали секретарю суда:

— Продолжайте, продолжайте читать приговор, господин секретарь, а то мы никогда не кончим с этой бешеной бабой!

— Я не допущу, чтобы мне читали приговор, обрекающий меня на бесчестие! — отбиваясь со сверхчеловеческой силой, кричала Жанна.

Приведя угрозу в исполнение, она заглушила голос секретаря суда такими пронзительными воплями и криками, что не услышала ни единого слова.

Чтение завершилось, и секретарь суда свернул бумаги и сунул их в карман.

Жанна, полагая, что он кончил, умолкла и попыталась собраться с силами, чтобы держаться с этими людьми все так же вызывающе. Ее вопли сменились еще более устрашающим раскатом хохота.

— Приговор будет приведен в исполнение, — безмятежно продолжал секретарь, заканчивая обычную формулу, — на площади, где исполняются приговоры, во Дворе Дворца Правосудия.

— Публично!.. — завопила несчастная. — О-о!..

— Мсье де Пари note 53! Передаю вам эту женщину, — закончил речь секретарь суда, обращаясь к человеку в кожаном переднике.

— Кто этот человек? — воскликнула Жанна в ужасе и ярости.

— Палач, — оправляя манжеты, с поклоном ответил секретарь суда.

Не успел секретарь вымолвить это слово, как двое подручных палача схватили Жанну и подняли ее, чтобы отнести в конец галереи, на площадку, которую она заметила. Мы вынуждены не описывать сопротивление, которое она им оказала. Женщина, которая обычно теряла сознание от царапины, теперь в течение почти целого часа выдерживала жестокие удары двух подручных; ее волокли до самой наружной двери, и она ни на мгновение не прекращала испускать ужасающие крики.