Озеро Хасан. Год 1938 - [19]
Час от часу бой нарастал и шел уже по всему фронту: на подступах к высотам, на самих сопках, на берегу озера. Немилосердно палило солнце. В танке жарко, дышать трудно, пот заливает глаза, а стреляные гильзы обжигают руки. Но, увлеченные боем, мы не замечали этого, упорно и настойчиво двигались вперед, туда, где засел враг, откуда он обстреливал атакующие цепи нашей пехоты. И не было такой силы, которая могла бы остановить наступательный порыв советских танкистов, заставить их отступить. Бои шли ожесточенные, горели танки начальника штаба батальона, командира роты, были подбиты два танка в моем взводе. Вскоре мы овладели северными скатами высоты Пулеметная Горка. Конечно же, это нас ободрило. Беспрерывно ведя огонь, развивали успех, а за нами неотступно шла пехота. Приоткрыл люк, вижу: за мной вплотную идут два танка взвода и один левее. Сколько длилась атака, я не фиксировал, но уже был вечер. Все ярче становились вспышки выстрелов. Огонь я вел беспрерывно; насколько он был точен, не знаю, но противнику покоя не давал, и вот неожиданно резкий удар потряс боевую машину. Пелена дыма и гари окутала башню, застлала глаза. В ушах зазвенело, а потом стало так непривычно тихо, что показалось, будто оглох. Но нет, через какое-то мгновение услышал дальнюю стрельбу и голос заряжающего Тимофеева:
— Вы ранены, товарищ лейтенант?..
Шевельнул руками, ногами, наскоро ощупал себя: нет, все вроде в порядке, не считая небольшой боли в левой ноге. Видимо, ушиб. Я припал к прицелу, чтобы выбрать очередную цель, но почувствовал, что танк непроизвольно сползает куда-то под гору, затем толчок — и остановился. Оторвался от прицела, взглянул вниз и тронул за плечо механика-водителя Моисеева. Он был мертв. 37-мм противотанковый бронебойный снаряд, пробив лобовую броню, прошел над коробкой переключения передач и сразил водителя.
Впервые в жизни я увидел так близко смерть. Ведь совсем же недавно, буквально несколько секунд назад, я отдавал ему команды, указывал ориентиры движения, наблюдал за его четкими действиями по управлению машиной, видел его утомленное, вспотевшее от напряжения и жары лицо, и вдруг — смерть. Он погиб молча, на боевом посту, зажав мертвой хваткой рычаги управления так, что трудно было потом освободить их от его рук.
Вместе с Тимофеевым мы кое-как перенесли окровавленное тело погибшего товарища в башню, и я сам сел на место механика-водителя. Пытаясь завести боевую машину, я буквально кипел гневом и ненавистью. Но двигатель, чихнув, замолчал и не запускался. Решил посмотреть, в чем дело. Только открыл люк механика, как по нему полоснула пулеметная очередь. Пули просвистели рядом, а одна даже задела шлем.
Я тут же захлопнул люк, перебрался на свое место, развернул башню в ту сторону, откуда вел огонь противник, и открыл огонь. Дал очередь, другую, третью. Прислушался: вроде тихо. Осторожно открыл верхний люк, поднял на металлическом пруте шлем — не стреляют. Бой шел левее нас.
Спрыгнул на землю, осмотрел танк, и сердце сжалось от боли за израненную машину: гусеницы перебиты, впереди — две пробоины, антенна искорежена, а на броне — оспенная россыпь следов пуль и осколков. Оказалось, что, увлекшись боем, мы несколько выскочили вперед, оторвались от роты. Только сняли пулемет и заняли оборону, как из-за пригорка выскочили другие наши танки, по которым противник вел сильный артиллерийский огонь. Один из танков загорелся, но из боя не вышел. Другой остановился недалеко от нас. Из него, поддерживаемый заряжающим, выбрался офицер и присел на землю. Я поспешил на помощь и, подойдя поближе, узнал своего комиссара батальона Туликова.
— Ты ранен? — спросил он.
— Никак нет, — ответил я. — Механик-водитель убит, танк сильно поврежден, двигаться не может.
— А меня вот немного задело, — сказал он, и я увидел на правом плече его комбинезона бурые пятна выступающей крови.
— Вам чем-нибудь помочь?
— Да нет, перевязку мы сделали сами…
Я пересел в другой танк, механик включил двигатель, и мы двинулись навстречу выстрелам в направлении высоты Заозерная.
До глубокой ночи 6 августа в районе Хасана шел бой, первый настоящий бой в моей жизни — мое боевое крещение.
Глубокая убежденность в правоте нашего дела, сознание того, что мы защищаем священные рубежи нашей Родины, придавали силы в бою, помогали выходить победителями даже из критических ситуаций. В тот памятный день 6 августа мужественно сражались с врагом летчики, артиллеристы, саперы и бойцы «царицы полей» — пехоты. И впереди атакующих были коммунисты, показывавшие замечательные примеры отваги и отличного выполнения воинского долга.
Секретарь комсомольского бюро 32-го танкового батальона коммунист лейтенант П. Бойко с разрешения командования повел в бой танковый взвод. Он с честью оправдал доверие, действовал мужественно и умело, за что был награжден орденом Красного Знамени.
Не могу не вспомнить и коммуниста полковника А. П. Панфилова, который вел в бой нашу бригаду. Он руководил боевыми действиями с подвижного командного пункта, на танках БТ непосредственно на поле боя. Нередко находясь в боевых порядках, Алексей Павлович, в зависимости от складывающейся обстановки, ставил перед танкистами конкретные задачи, словом и личным примером воодушевлял бойцов, вселял в них уверенность в успешном выполнении поставленных задач.
Монография представляет собой исследование доисламского исторического предания о химйаритском царе Ас‘аде ал-Камиле, связанного с Южной Аравией. Использованная в исследовании методика позволяет оценить предание как ценный источник по истории доисламского Йемена, она важна и для реконструкции раннего этапа арабской историографии.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.