Овраги - [56]
— А это что такое? — кивнул Догановский на Митю, притулившегося в рваной шубейке у торца стола.
— Сын. Ведет протокол, — сказал Роман Гаврилович. Он чувствовал вину за плохую подготовку собрания и злился.
Догановский отер платком лоб, потянулся за графином. Графин с водой стоял рядом, а стакана не было. Предрика нахмурился, покосился на Романа Гавриловича и спросил раздраженно:
— Почему не начинаем?
— За звонком побегли.
Догановский посмотрел на притихшую публику. Передние скамейки занимали встревоженные середняки. Здесь же усадили Парамоновну. За ними притаились те, кто побогаче. На задних лавках — бабы и девки. Вдоль стен и на полу, где попало, расположилась голытьба, вроде Макуна, батраки, деревенский пролетариат.
Председатель райисполкома рассеянно глядел на народ; народ внимательно рассматривал председателя и Платонова. Разговоры утихли. Короткое оживление вызвал приплюснутый железный звонок, который передавали по рядам в президиум.
— Ботало! — криво усмехнулся Догановский. — Лучшего звонка для торжественного собрания придумать трудно.
Он встал во весь рост и зычно крикнул:
— Члены колхоза имени Хохрякова и граждане, подавшие заявление в колхоз, на месте?
— На месте! — закричали и в читальне, и на крыльце, и на улице.
— Что же это такое? — Догановский метнул грозный взгляд на Платонова. — Граждане, занявшие первые четыре ряда, немедленно освободите места для колхозников!
Поднялась кутерьма. Зашумели. Кабанов пытался вытащить из-под Парамоновны скамью. В дверях загорелась драка. Бабы визжали. Расталкивая старых и молодых, Платонов бросился наводить порядок. Кто-то посадил ему под глазом синяк. «Так тебе и надо, — клял он себя. — На передний край направили, а ты за комодом гоняешь! Так тебе и надо!» Словом, опозорился Роман Гаврилович. Вкалывал с утра до ночи, а работы видно не было. В Новый год ублажал шефов с чулочной фабрики. Гвоздей они не привезли, зато привезли шефское знамя. Роман Гаврилович водил гостей к стенам кирпичного завода, доказывал, как с небольшой достройкой можно превратить недостроенное здание в отличный хлев. «Пришел, увидел, убедил», — сказал на прощание директор фабрики, пообещал кирпич, лес и шифер. И вот месяц кончается, а от шефов — ни слуху ни духу…
Дней десять ушло на задержание снега. Кабанов безвозмездно сделал конный угольник. Несколько дней приучали лошадей ходить по снежной целине. Нагребли снежные валы поперек ветра. А поднялась метель, и все заровняло.
Долго налаживал Роман Гаврилович контрольный замер семенного фонда. Весы были сломаны. Часть пшеницы промокла, другая часть сгнила. Намеряли 42 четверика чечевицы, а сколько в четверике пудов, не знал даже Федот Федотович. Впрочем, работу явно саботировал Вавкин.
А больше всего времени отнимало у Романа Гавриловича составление и согласование нового землеустроительного и агрономического проекта. Проект составлялся с расчетом на восемь — десять процентов колхозников и на данное время был нереальным, и все же им всерьез занимались и землеустроители, и агрономы, и руководители РИКа. Единственное реальное дело мог представить Роман Гаврилович: документы для официальной регистрации колхоза и новый план землеустройства, за который кляла его вся деревня.
Прочитали повестку дня. Емельян объяснил, что Вавкин не может отчитываться, у него глаз болит.
— Что значит, глаз болит! — вскинулся Догановский. — Вставай, Семен Ионыч. Докладывай, что натворил за отчетный период.
Семен поднялся с видом великомученика и начал:
— Дорогие граждане и товарищи. Кажный знает, что в данный момент вся крестьянская масса проявляет устремление в колхозы и, куда ни гляди, разводят сплошную коллективизацию. Ничего худого в этом нет. Было время, нас тоже в колхоз загоняли. Прошу отметить, что я записался чуть не первый, поскольку научное учение утопистов доказало, что колхозная жизнь польготней и доходней. И мы все понемногу переходим к переходу на семичасовой рабочий день. Наши сядемские колхозники все как один не хуже других давали трудовой энтузиазм по силе возможности. Летось колхозные несушки по двадцать яичек снесли. Меня в данный момент костерят самокритикой, что коровы кашляют. А чем я виноватый? Холодрыга подошла, а оконной рамы в хлеву нету. Прежде мужики без звука рамы вязали. А ноне где оне, мужики? Семерых раскулачили, шестнадцать убегли кто куда, четверо померли от дизентерии, четверо — члены правления. Кому нынче на работу выходить? Делать ничего не желают, лежат на полатях и ожидают семичасового рабочего дня. У Шишова и долото и фуганок есть. Я его молил раму связать, а он посылает куда подальше. Вот Клим Степанович приказывает отчет давать. А какой я отчет дам, когда Настасья доклад керосином облила? Вкалывал я без отдыху, считай, два года, и по праздникам и по будням, полную папку бумаги скопил, а как в лаптях пришел, так в лаптях и хожу. Вот и весь отчет. Если-ф у вас, граждане, совесть есть, ослобоните меня без отчета. Мужик я сознательный такой, как вы все, дорогие граждане, а если-ф сено с ометов таскал, так не больше других…
Семен сел. Мите стало жалко хромого бедолагу, и он после короткого изложения речи Семена мелко написал в скобках: «Аплодисменты».
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
В книге собраны очерки и рассказы, посвященные военно-патриотической теме. Это документальная повесть о провале одной из крупнейших подрывных акций гитлеровской разведки в глубоком советском тылу. Читатели также прочтут о подвигах тех, кто в октябрьские дни 1917 года в Москве боролся за власть Советов, о судьбе бывшего агента немецкой секретной службы и т. п. Книга рассчитана на массового читателя.
Путеводитель знакомит читателя с одним из интереснейших уголков Крыма — Никитским ботаническим садом. На страницах путеводителя рассказывается об истории Сада, о той огромной работе, которую проводят здесь ученые. Дается подробное описание наиболее примечательных растений, растущих в трех парках Никитского ботанического.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Три тополя» — книга известного прозаика Александра Михайловича Борщаговского рассказывает о сложных судьбах прекрасных и разных людей, рожденных в самом центре России — на земле Рязанской, чья жизнь так непосредственно связана с Окой. Река эта. неповторимая красота ее и прелесть, стала связующим стержнем жизни героев и центральным образом книги. Герои привлекают трогательностью и глубиной чувства, чистотой души и неординарностью поступков, нежностью к родной, любимой природе, к детям, ко всему живому.