Овод - [59]

Овод пошатнулся, будто его ударили.

– Кардинал? – машинально повторил он.

– Да! Кардинал Монтанелли, который выступал здесь с проповедями осенью. Думаешь, я не заметила, каким взглядом ты провожал его коляску? И лицо у тебя было белое, как вот этот платок. Да ты и сейчас дрожишь, услышав только его имя!

Овод встал.

– Ты просто не отдаёшь себе отчёта в своих словах, – медленно и тихо проговорил он. – Я… я ненавижу кардинала. Это мой заклятый враг.

– Враг он или не враг, не знаю, но ты любишь его больше всех на свете. Погляди мне в глаза и скажи, что это неправда!

Овод отвернулся от неё и подошёл к окну. Зита украдкой наблюдала за ним, испугавшись того, что наделала, – так страшно было наступившее на террасе молчание. Наконец она не выдержала и, подкравшись к нему, робко, точно испуганный ребёнок, потянула его за рукав. Овод повернулся к ней.

– Да, это правда, – сказал он.

Глава XI

– А не м-могу ли я встретиться с ним где-нибудь в горах? В Бризигелле опасно.

– Каждая пядь земли в Доманье опасна для вас, но сейчас Бризигелла – самое надёжное место.

– Почему?

– А вот почему… Не поворачивайтесь лицом к этому человеку в синей куртке: он опасный субъект… Да, буря была страшная. Я такой и не помню. Виноградники-то как побило!

Овод положил руки на стол и уткнулся в них головой, как человек, изнемогающий от усталости или выпивший лишнее. Окинув быстрым взглядом комнату, «опасный субъект» в синей куртке увидел лишь двоих крестьян, толкующих об урожае за бутылкой вина, да сонного горца, опустившего голову на стол. Такую картину можно было часто наблюдать в кабачках маленьких деревушек, подобных Марради, и обладатель синей куртки, решив, по-видимому, что здесь ничего интересного не услышишь, выпил залпом своё вино и перекочевал в другую комнату, первую с улицы. Опершись о прилавок и лениво болтая с хозяином, он поглядывал время от времени через открытую дверь туда, где те трое сидели за столом. Крестьяне продолжали потягивать вино и толковали о погоде на местном наречии, а Овод храпел, как человек, совесть которого чиста.

Наконец сыщик убедился, что в кабачке нет ничего такого, из-за чего стоило бы терять время. Он уплатил, сколько с него приходилось, вышел ленивой походкой из кабачка и медленно побрёл по узкой улице.

Овод поднял голову, зевнул, потянулся и протёр глаза рукавом полотняной блузы.

– Недурно у них налажена слежка, – сказал он и, вытащив из кармана складной нож, отрезал от лежавшего на столе каравая ломоть хлеба. – Очень они вас донимают, Микеле?

– Хуже, чем комары в августе. Просто ни минуты покоя не дают. Куда ни придёшь, всюду сыщики. Даже в горах, где их раньше и не видывали, теперь то и дело встречаешь группы по три-четыре человека… Верно, Джино?.. Потому-то мы и устроили так, чтобы вы встретились с Доминикино в городе.

– Да, но почему именно в Бризигелле? Пограничные города всегда полны сыщиков.

– Лучше Бризигеллы ничего не придумаешь. Она кишит богомольцами со всех концов страны.

– Но Бризигелла им совсем не по пути.

– Она недалеко от дороги в Рим, и многие паломники делают небольшой крюк, чтобы послушать там обедню.

– Я не знал, что в Бризигелле есть к-какие-то достопримечательности.

– А кардинал? Помните, он приезжал во Флоренцию в октябре прошлого года? Так это здешний кардинал Монтанелли. Говорят, он произвёл на всех вас большое впечатление.

– Весьма вероятно. Но я не хожу слушать проповеди.

– Его считают святым.

– Почему же у него такая слава?

– Не знаю. Может, потому, что он раздаёт всё, что получает, и живёт, как приходский священник, на четыреста – пятьсот скудо в год.

– Мало того, – вступил в разговор тот, которого звали Джино, – кардинал не только оделяет всех деньгами – он все своё время отдаёт бедным, следит, чтобы за больными был хороший уход, выслушивает с утра до ночи жалобы и просьбы. Я не больше твоего люблю попов, Микеле, но монсеньёр Монтанелли не похож на других кардиналов.

– Да, он скорее блаженный, чем плут! – сказал Микеле. – Но как бы там ни было, а народ от него без ума, и в последнее время у паломников вошло в обычай заходить в Бризигеллу, чтобы получить его благословение. Доминикино думает идти туда разносчиком с корзиной дешёвых крестов и чёток. Люди охотно покупают эти вещи и просят кардинала прикоснуться к ним. А потом вешают их на шею своим детям от дурного глаза.

– Подождите минутку… Как же мне идти? Под видом паломника? Мой теперешний костюм мне очень нравится, но я знаю, что п-показываться в Бризигелле в том же самом обличье, как и здесь, нельзя. Если меня схватят, это б-будет уликой против вас.

– Никто вас не схватит. Мы припасли вам костюм, паспорт и всё, что требуется.

– Какой же это костюм?

– Старика богомольца из Испании – покаявшегося убийцы. В прошлом году в Анколе он заболел, и один из наших товарищей взял его из сострадания к себе на торговое судно, а потом высадил в Венеции, где у старика были друзья. В знак благодарности он оставил нам свои бумаги. Теперь они вам пригодятся.

– П-покаявшийся убийца? Как же быть с п-полицией?

– С этой стороны всё обстоит благополучно. Старик отбыл свой срок каторги несколько лет тому назад и с тех пор ходит по святым местам, спасает душу. Он убил своего сына по ошибке, вместо кого-то другого, и сам отдался в руки полиции.