Овечья шкура - [7]

На стенах висели качественные фотопортреты, цветные: Алиса и Катя, смеющиеся. С лыжами в руках, в лесу с лукошками, полными грибов; на пляже. Я отметила, что обе сестры были примерно одной комплекции, но друг дружкины вещи явно не носили, у каждой в гардеробе было свое отделение с одеждой. Меня допустили даже до интимных шкафчиков с бельем и прокладками. И там все было в порядке, и ничто не указывало на тайную сексуальную жизнь старшей сестры, во всяком случае, ни вибраторов, ни плеток, ни кожаных трусов я там не обнаружила.

— Я вам приготовила Катины вещи, — тихо сказала Алиса, еле сдерживая слезы. — Вот они, на секретере. Там ее сумка, большая, с которой она ходила в школу. Книги я отдельно сложила.

Подойдя к секретеру, я перебрала стопку книг: в основном это были учебники, но затесались и две модные художественные книжонки, правда, не сексуально-садистский авангард, а вполне пуританские. Тетради, пенал, школьный дневник-Катя действительно хорошо училась.

— Алиса, — я обернулась к девочке, — а…

— Нет, — ответила обстоятельная круглощекая Алиса, даже не дослушав, — личного дневника у Кати не было. Я бы знала. Но после… — она помолчала и даже на секунду закрыла глаза, но быстро справилась с собой, — в общем, после вторника я все равно поискала. Есть только записная книжка.

Записная книжка лежала рядом с учебниками.

— Я ее заберу, хорошо?

Алиса пожала плечами.

— Конечно, вы же следователь.

— А ты всех знаешь, кто здесь записан?

— Нет, что вы.

— Нам с тобой придется сесть и проверить каждое имя. А Катины подружки всех ее кавалеров знают?

— Наверное… Я их спрашивала, но они тоже не представляют, что могло с Катей случиться.

— Алиса, а что ты сама думаешь? Куда она пошла в тот день?

Губы у Алисы задрожали, и, как она ни крепилась, слезы все равно полились по круглым щекам. Она заплакала, уже не сдерживаясь, давясь слезами.

— Я не знаю, я на музыке была… Пришла домой, а ее нет…

Я подошла к ней и погладила ее по плечу. Алиса всхлипнула и затихла.

— Алиса, твоя сестра была спокойной? Уравновешенной? Или импульсивной?

— Нет, она была очень спокойная. Она была для меня идеалом…

— Мне тоже показалось, что она была спокойной. А скрытная она была, или рассказала бы тебе, если с ней что-то неладно?

— Да, рассказала бы. Мы с ней советовались, она мне помогала, но иногда и я ей советы давала.

Я улыбнулась; в конце концов, у сестер была такая незначительная разница в возрасте, что Алиса вполне могла давать советы старшей. А при ее рассудительности эти советы могли быть очень дельными.

— Значит, если не рассказала, то не успела.

Алиса кивнула.

— Значит, если что-то с ней произошло, то в тот самый день, когда она пропала. Алиса, если ты вспомнишь или узнаешь что-то необычное, что касается твоей сестры, или вообще что было в этот день, расскажи мне, хорошо?

По глазам Алисы было видно, что она и так постоянно перебирает про себя все, что касается ее сестры. Конечно, ее нужно допрашивать как следует, подробно, и не здесь, а в прокуратуре, в официальной обстановке. Хоть она и обстоятельная девочка, здесь она все время будет путаться мыслями и отвлекаться.

Я вернулась к Катиным родителям. Они тоже не пролили много света на то, что произошло с их дочерью. Но я особо и не надеялась. Похоже было, что разгадка лежит именно в последнем дне ее жизни. Что-то такое с ней было, о чем она рассказала бы родителям и Алиске, если бы успела.

Договорившись, что Алиса придет ко мне в прокуратуру, я стала прощаться. Родители вышли в прихожую, подали мне плащ, Пилютин на правах старого друга дома, все тут знающего, уже открывал сложный замок, когда из-за папиной спины выдвинулась Алиса и проговорила:

— Я только одну необычную вещь вспомнила. У нее колготки были другие, когда ее нашли.

— В каком смысле другие? — я резко повернулась к девочке, и родители вместе с Пилютиным тоже уставились на Алису.

— Я тоже ездила с папой и мамой в этот лесопарк, где Катю нашли. На ней были другие колготки. Она ушла из дому в черных, а там, в пруду… — девочка содрогнулась, — на ней были светлые.

— Телесные, — машинально поправила ее мать.

— Алиса, а может, она после школы переоделась? — я еще не верила в то, что это обстоятельство имеет хоть какое-нибудь значение.

— Нет, — Алиса упрямо покачала головой. — Я точно знаю. Тех черных колготок, в которых она ушла, дома нет. Я везде проверила, даже в стиральной машине.

— А если они порвались, и Катя их выкинула?

— Нет, она не переодевала колготки. Я помню, сколько новых колготок у нас было. Все на месте. Я даже проверила мусорное ведро, там не было пакетиков от новых колготок.

— А если она пошла куда-то, у нее порвались колготки, и она по дороге купила новые?

— Она бы те черные не выкинула. Их можно было бы под брюки носить. И денег у нее при себе было бы меньше, если бы она на колготки потратилась.

— А если колготки вдрызг порвались, так, что больше их носить нельзя, даже под брюки?

— Нет, — гнула свое эта маленькая пинкертонша, — они сильно могли порваться, только если Катя упала. Но тогда у нее были бы синяки или ссадины.

Мы с Пилютиным переглянулись. Алиса, по крайней мере, выдала четкое обоснование своей версии. Я пожала плечами, но Алиса добавила: