Отзывчивое сердце - [5]

Невольно заражаясь ее настроением, Клеона согласилась:

– Да, это могло бы получиться. Кучеру можно велеть не подъезжать к дому, чтобы не заразиться. Кстати, можно было бы сказать, что у мисс Бантинг не ветрянка, а скарлатина. Затем можно было бы остановиться в Норке, а там ты бы получила письмо, где говорилось бы, что ты, поскольку тебе пришлось бы изображать меня, должна немедленно вернуться домой. А мне пришлось бы ехать в Лондон без сопровождающих, только с верными бабушкиными слугами!

– Конечно! – воскликнула Леони. – Ну вот, Клеона, теперь ты и сама видишь, что это возможно. Это в наших силах! Клеона, это в наших силах! И никто ни о чем не узнает, пока я не выйду замуж!

– Довольно. Это все лишь фантазии вроде тех историй, что мы придумывали в детстве, – остановила ее Клеона. – Леони, тебе нужно набраться мужества и либо объяснить бабушке, отчего ты не приедешь к ней в Лондон, либо отправиться туда и выдержать всю тамошнюю суету и ухаживания герцога, охотящегося за приданым.

– Я не собираюсь делать ни того, ни другого, – ответила Леони, – Сегодня в девять вечера я встречусь в лесу с Патриком и скажу ему, что ты едешь в Лондон вместо меня.

– Ну что ты такое говоришь? – рассмеялась Клеона. – Неужели ты воображаешь, что твоя бабушка или еще кто-нибудь хоть на мгновение примет меня за богатую мисс Мандевилл?

Леони встала посередине беседки, залитой утренними лучами солнца, и пристально, словно впервые, оглядела Клеону.

Она увидела овальное личико, окаймленное пышной копной вьющихся белокурых с рыжинкой волос. Волосы растрепались и спутались, поскольку Клеона ехала верхом без шляпы. В этот миг она отбросила их назад, и над большими голубыми глазами с темными ресницами над вздернутым носиком, усыпанным веснушками, открылся чистый лоб. Рот был чуть великоват, чтобы назвать его красивым, но губы дрогнули, и лицо осветила пленительная улыбка.

– Смотри как следует, – насмешливо сказала Клеона. – Ну как, похоже на то, что beau monde примет меня с распростертыми объятиями?

– Только не в этом выцветшем платье, – заметила Леони, – не с веснушками и не с загорелыми руками. Сколько раз я просила тебя надевать шляпу!

– А ради кого мне это делать? – запротестовала Клеона. – Старушке Бетси безразлично, что на мне надето, когда я сажусь на нее. Что же до папы и до мамы, ты и сама знаешь: их головы заняты мыслями о божественном. У них нет времени беспокоиться о внешнем виде своей дочери.

– Знаешь, что сказал о тебе Патрик? – спросила Леони. – Когда он увидел тебя впервые, я спросила, что он думает о моей дорогой, любимой подруге, и он ответил, что если б ты немножко привела себя в порядок, то была бы очаровательной. Правду сказать, после его слов я почувствовала ревность.

– Это очень великодушно с его стороны, – холодно ответствовала Клеона, – но твоя бабушка рассчитывает увидеть красавицу. Не забывай, даже в Йоркшире тебя всегда называют прекрасной мисс Мандевилл.

– Не была бы я богатой, едва ли кто-нибудь даже вспомнил обо мне, – язвительно заметила Леони. – Но сейчас речь не обо мне, мы говорим о тебе! В моих платьях, в конце концов, у нас почти одинаковые фигуры, с красиво уложенными волосами, да еще после того, как на ночь начнешь смазывать лицо лимонным лосьоном, ты станешь ничуть не хуже лондонских красавиц.

– Я не смогу! – воскликнула Клеона. – Это слишком опасно.

– Если ты откажешься, мне не удастся выйти замуж за Патрика. Меня поймают; я знаю, папа меня поймает. Если это случится, я покончу с собой! Вот когда я погибну, ты очень пожалеешь, что струсила и… вела себя отвратительно… ты, моя подруга, которой я до… доверяла и которая клялась всем с… святым по… могать мне!

Выпалив эти слова, Леони горько зарыдала и бросилась ничком на мягкие диванные подушки.

Клеона знала, что в таком настроении Леони будет плакать до тех пор, пока не обессилеет. Придется уложить ее в постель и напоить настойкой опия, чтобы она смогла заснуть или успокоиться. Клеона любила подругу, но знала ее слабости: задор и живость Леони были необычайно заразительны, когда все шло так, как надо, но переходили в черную депрессию, если что-то не ладилось.

– Без Патрика я умру… умру, – причитала Леони.

Клеона глубоко вздохнула.

– Ну хорошо, – пообещала она, – я поеду. Да поможет нам всем Господь! До такого сумасбродства мы еще не доходили.

Леони перестала плакать и села прямо.

– Ты не обманываешь? – сквозь всхлипы спросила она.

– Да, да, поеду, – повторила Клеона, – хотя уверена, что все раскроется, и тогда у сэра Эдварда будет полное право обрушить на меня свой гнев.

Последних слов ее не было слышно, ибо Леони повисла у нее на шее и осыпала поцелуями.

– Спасибо тебе, милая, добрая Клеона! – восклицала она. – Я знала, что ты меня не подведешь! Нам нужно все продумать… у нас так мало времени.

В течение следующего часа обе девушки сидели, вплотную приблизив друг к другу головы, и старались продумать, что необходимо сделать.

– Я должна ехать домой, – проговорила Клеона. – Нужно покормить цыплят. И потом, если не помочь Рози с домашними делами, она никогда их не кончит.

– Так ты скажешь родителям? – спросила Леони.