Отзвуки родины - [34]
Причиной бурной веселости послужил Лоренц, явившийся в полном вооружении. Старый ученый, вероятно, вообразил, что ему также придется сражаться, и по мере сил приготовился к защите и нападению. Он одел большую меховую шубу и меховую шапку, а за плечами у него торчал в высшей степени странный огнестрельный аппарат, найденный им, вероятно, где-то в подвале.
— Доктор, как вы воинственны! Вот редкое зрелище! — расхохотались девушки, а барон иронически отсалютовал старику:
— Честь и слава великому воину!
— Только для собственной защиты, господа, не для нападения! — уверял их доктор.
— Да, но ваш вид достаточно грозен, — сказал Гельмут. — С чего это вам пришло в голову так вырядиться?
— Ведь вы же вооружили весь замок, господин барон, даже старому ключнику дали ружье в руки и поставили его часовым на башне. Тогда мне стало стыдно, что я один остался невооруженным, и… — старик тяжело вздохнул, — я тоже отправился в охотничью комнату.
Гельмут с трудом подавил хохот, взглянув на древний мушкетон, который с гордостью и страхом Лоренц держал в руках.
— Но что это за странное оружие выискали вы там? Ведь оно совсем заржавело!
— Я полагал, что наиболее безопасным оружием является самое старое, — пояснил Лоренц. — Вы, значит, и вправду готовитесь к бою?
— Вероятно, нам не избежать его, — серьезно ответил барон. — У нас потребуют выдачи пленных и Арнульфа Янсена, и силе придется противопоставить силу, как сегодня утром.
— Да, это было ужасно! — Лоренц вздрогнул при одном воспоминании. — Я даже не предполагал, что все случится так быстро! Из окна мы видели только дикую свалку, затем двери сразу раскрылись, крестьяне очутились в замке, прогремело восторженное «ура»; все это произошло сразу, одним духом. Мы не успели даже опомниться.
— Ну, я надеюсь, мы справимся и с остальными, — промолвил Гельмут. — Не бойтесь так, фрейлейн Ева! Вы, кажется, совсем пали духом. А ты, Нора?
Он подошел к Элеоноре, и их взгляды встретились; она больше не избегала его.
Они не промолвили ни звука, но слова и не требовались.
— Я, Гельмут? — тихо повторила Элеонора. — Я не испытываю ни неуверенности, ни страха, а раз ты взялся командовать, я знаю, ты защитишь нас.
Барон засмеялся и прижал ее руку к своим устам.
— Конечно, потому что я должен защитить тебя!
— Господин барон, вас ждут во дворе! — так громко и резко крикнул Янсен, что Лоренц вздрогнул.
Гельмут быстро выпрямился, прошептал Элеоноре на прощанье еще несколько слов и вместе с Янсеном вышел из зала.
— Что с Арнульфом? — удивленно спросил Лоренц. — Каким тоном он позвал Гельмута?
— Не правда ли, он звучал ужасно? — вмешалась Ева. — Мне этот Янсен был всегда неприятен, а теперь я нахожу его прямо ужасным. Ради него вооружился весь замок, из-за него мы все подвергаемся опасности, а у него лицо мрачнее ночи, и он не говорит ни слова. Барон Гельмут спас ему жизнь, а, мне кажется, он не поблагодарил его, и сейчас, когда ты разговаривала, Нора, с твоим двоюродным братом, он бросил на вас такой взгляд, от которого у меня мороз пошел по коже.
Элеонора ничего не ответила, а молча смотрела вслед обоим мужчинам; поведение Арнульфа Янсена казалось и ей очень странным. Что произошло между ним и Гельмутом такого, что даже события сегодняшнего дня не могли изгладить из памяти?
— А сегодняшним днем мы всецело обязаны молодому барону, — с искренней теплотой промолвил Лоренц. — Кто бы мог предположить, что он покажет себя таким молодцом? Он так хозяйничает в замке, что любо-дорого смотреть. Барон раздает оружие, отдает приказания, разрабатывает планы защиты, словно всю свою жизнь командовал крепостью.
Элеонора слушала его с сияющей улыбкой.
— Да, он скоро научился хозяйничать! Наши крестьяне, словно по команде, сплотились вокруг него, когда он встал во главе их. В нем они сразу чувствуют Мансфельда, предводительствовавшего ими!
Ева между тем подошла к стеклянной двери, открывавшейся на террасу, но там ничего не было видно; туман сгущался все больше и больше, и бурные волны с шумом разбивались о камни.
— Послушайте, как бушует море! Кто знает, что нам готовит вечер!
Слова Евы звучали зловеще. Подойдя к ней, Элеонора положила ей руку на плечо.
— Ты добровольно осталась с нами, Ева! Есть еще время изменить свое решение, если ты хочешь отправиться с наместником.
— Ни за что на свете! — испуганно воскликнула девушка. — Неужели я обязана выслушивать бешеные излияния моего мстительного опекуна? Он уничтожил бы меня, если бы предполагал…
— Что его воспитанница предпочитает делить с нами труды и опасности, чтобы быть освобожденной немецкими войсками. Быть может, мимо Мансфельда пройдет какой-нибудь полк, командир которого…
— Ах, перестань дразнить меня! — надулась Ева. — Для тебя, понятно, не существует ни страха, ни опасности. С тех пор как твой Гельмут неожиданно превратился в героя, ты точно преобразилась, да и он также. Недавно он, по крайней мере, минут пять держал тебя за руку и смотрел тебе в глаза; собственно говоря, это было довольно скучно.
— Вот как! — поддразнила Элеонора, увлекая подругу. — Боюсь, что третьего дня на берегу происходило то же самое, ты также находила это тогда скучным?
