Отзвуки родины - [16]

Элеонора не отвечала: то, что она слышала, было правдой, но ее лицо стало еще бледнее и губы задрожали при этих безжалостных словах, полных презрения.

— Да вот Нора! — внезапно раздался звонкий голос, и из леса выбежала Ева Бернсгольм.

— Ты в Мансфельде, Ева? Я ничего об этом не знала, — удивленно обернулась к ней Элеонора.

— Я приехала туда с опекуном всего два часа назад, сейчас же после твоего отъезда, — ответила Ева. — Мы хотели подняться на холм; твой кузен утверждал, что это — единственное место, откуда можно увидеть сражение у Штрандгольма. Где же вы пропадали, барон фон Мансфельд?

Гельмут все еще стоял на опушке, но его взгляд неотступно следовал за Элеонорой и Янсеном, застигнутыми, похоже, за очень оживленной беседой; теперь он медленно подошел ближе и небрежно промолвил:

— Мы, должно быть, мешаем вам, Элеонора?

— Чему? — холодно и гордо спросила она.

— Твоей беседе с господином Янсеном. Он, несомненно, больше, чем я, знаком с твоими болотами и лесами, которые ты так сильно любишь.

В насмешливом тоне этих слов было что-то очень презрительное, но Арнульф не остался в долгу.

— Совершенно верно, господин барон, так оно и есть! — произнес он. — Сегодня недурно было бы и вам бросить туда ваш благородный взор, потому что дерутся в наших лесах и битва идет за наши болота!

— Меня удивляет только одно, что вы не участвуете в ней, — резко ответил Гельмут, — ружье-то ведь у вас за плечами.

Янсен крепко схватился за дуло, и его палец словно случайно лег на курок:

— Никогда не мешает иметь при себе оружие! Ведь неизвестно, как и против кого придется употребить его.

— Арнульф, осторожнее, ради Бога! — кинулась к нему Элеонора.

Ева тоже испугалась этого движения. Она нагнулась к молодому барону, стоявшему рядом с ней, и прошептала:

— Не связывайтесь вы с этим Янсеном, барон! Он — опасный человек.

— Не пугайтесь, — с презрительной улыбкой возразил Гельмут. — Вы видите, стоит вашей подруге взять его за руку — и свирепый медведь превращается в кроткую овечку. Удивительную власть она имеет над ним!

Действительно, легкое прикосновение руки Элеоноры отрезвило Арнульфа; он замолчал, но его глаза с прежней враждебностью были прикованы к Гельмуту, который отвечал ему такой же неприязнью. Предвидя опасность нового столкновения, Элеонора воспользовалась первым предлогом, чтобы разъединить их.

— Ты хотела подняться на гору, Ева? — спросила она. — Отто и доктор Лоренц уже наверху, и я только что сама собиралась к ним. Ты ведь проводишь нас, Гельмут?

— Если прикажешь, — ответил с холодной учтивостью, с которой всегда обращался к ней.

— Тогда надо поторопиться. Солнце уже садится.

— О, мужчины придут еще позже, чем мы! — воскликнула Ева, начавшая уже подниматься в гору.

— Какие мужчины? — спросила, присоединяясь к ней, Элеонора.

— Граф Оденсборг и мой опекун; они скоро будут здесь, мы только немного опередили их.

Девушки исчезли за деревьями, Гельмут последовал за ними, но вдруг остановился около Янсена, мимо которого ему пришлось проходить и спросил его:

— Что вы хотели сказать давеча? На кого должно быть направлено оружие?

— На дичь! — был холодный ответ. — Я на охоте.

— Сегодня, когда в лесу сражаются? — резко спросил барон Мансфельд.

— Да.

— Ну, желаю вам тогда хорошенько охотиться внизу, господин Янсен!

— А я желаю вам успеха в ваших наблюдениях наверху, господин барон! — таким же вызывающим тоном ответил Арнульф.

ГЛАВА V

Через некоторое время действительно появились граф Оденсборг и наместник Хольгер, так же пришедшие через лес. В замке они тоже услышали продолжительную и жестокую перестрелку и захотели посмотреть сражение, происходившее так близко. До сих пор военные действия еще не коснулись окрестностей Мансфельда, и германские передовые посты находились на расстоянии нескольких миль.

Оба увлеклись оживленной беседой; наместник был также человек уже пожилой, но ему не хватало представительности графа и его изящных манер. Вся его внешность выражала не только сильную энергию, но и суровую беспощадность человека, привыкшего приказывать и безжалостно подавлять всякое сопротивление. Правительству требовались именно такие люди, которые умели поддержать свой авторитет среди немецкого населения, и Хольгеру действительно удавалось это, хотя, правда, он не отличался большой разборчивостью в выборе средств.

— Мы пришли, очевидно, слишком поздно, — сказал он, ступая на прогалину. — Сражение кончилось, в Штрандгольме все спокойно.

Оденсборг остановился и устремил взгляд на море.

— Это не Янсен спустился сейчас к берегу? — спросил он.

— Вероятно! Ведь его усадьба находится совсем рядом. Видите, граф, этот крепкоголовый мужик играет не последнюю роль в тех сложностях, о которых мы только что говорили с вами. Он — хуже всех и его неограниченное влияние на земляков крайне опасно. Я убежден, что, несмотря ни на что, он связан с неприятелем, что ему сообщаются всякие сведения, но до сих пор не удавалось это доказать.

— Я полагал, что вы учредили строгий надзор за ним и за его домом? — заметил Оденсборг. — У него вы, наверное, поселили вдвое больше солдат, чем у других.

— Конечно! Да какая же польза от этого? Хоть целый полк поставьте у него в усадьбе, он во главе своих мужиков будет явно оказывать нам противодействие. Как мы ни пытались, ни на чем нельзя поймать этого Янсена, а пока он на свободе, мы постоянно должны быть готовы к возмущению среди населения. Что, он бывает иногда в Мансфельде?