Отзовись! - [2]
Появляется рослый пехотинец с зелёным ящиком рации за спиной.
— Разворачивайся! — коротко приказывает ротный.
— Лучше спуститься ему в подвал. — советую я, наблюдая за «Фердинандами».
Они остановились, выжидая перед последним броском.
Ротный соглашается. Прошу его временно подчинить мне радиостанцию. Шкель передаёт радисту свою табличку с позывными.
— Так что значит — стабилизированные? — допытывается ротный и подаёт мне второй кусок мёда. — Угощайтесь, пожалуйста.
— Стабилизированные — это…
Со свистящим шипением, прерывчатым, булькающим, высоко над нами летят снаряды. «Наши!» Выглядываю в окно. «Фердинанды» возобновили движение. Отчётливо звякают гусеничные траки.
На лесной опушке взлетают кустистые разрывы. Ларин пробрался, но поздно, а коррективы передать некому.
— Товарищ старший лейтенант, «Зея» отвечает! — докладывает в дверях Шкель.
— Прицел меньше четыре! — кричу я в ответ.
— В подвал надо, товарищ старший лейтенант, — виновато дёргает маленькими усиками Шкель. — Это пехотинец настроился.
Пробежав две комнаты, выскакиваю из дому, нахожу глазами чёрную дыру в подземелье. Наклоняюсь над ней.
— Передавайте: «Прицел меньше…»
Грохот и лязг заглушают команды.
— Отставить! Огонь на меня! Огонь на меня!
За спиной гремят пушки, и тотчас чёрное и красное ослепляет меня, упругая волна толкает в бездонное ничто…
Да, теперь я всё вспомнил. Глаза постепенно освоились с мраком. За толстым бетонным столбом виднеются освещённые каменные ступени, в самом низу застыли трое гитлеровцев. На светлом прямоугольном пятне валяются немецкие автоматы.
Незнакомый простуженный голос продолжает вызывать «Зею».
Я не вижу лица радиста, видна только шапка на голове в пульсирующем ореоле сигнальной неоновой лампочки. И матовые блики на кожухе автомата, что лежит у него под рукой.
— Отрезали? — спрашиваю я, с трудом расклеивая губы.
— Очнулись? — веселеет радист и вдруг, схватив автомат, выпускает скупую очередь по ступеням лестницы.
Сверху доносятся выкрики и ответная пальба. Пули высекают искры, брызжут цементными осколками.
— Тут какой-то фон фриц лежит, — объясняет радист. — Всё достать хотят, верёвку с крючком забрасывали. — Он хрипло смеётся. — А я его ещё дальше оттащил. Может, они, гады, из-за него и нас не взрывают, а?
— Может… — Разговаривать трудно, в голове продолжает стучать. — Воды нет?
— Нет. Что было, вам споил.
Пустая фляга с шумом катится в темень. Сразу же сверху гремит автоматная очередь.
— Так нас и взяли! — смеётся радист. Он, видимо, истосковался в одиночестве. — Никак не свяжусь, — говорит он со вздохом. — Первый раз отозвалась ваша «Зея», а потом, как оглохла.
Он начинает покачивать лимб.
— «Зея», «Зея»! Я — «Сура», я — «Сура». Приём.
У меня пистолет и две почти полные обоймы, четырнадцать штук.
— Как с боеприпасами?
У радиста не более половины диска к «ППШ», но есть немецкий автомат с пятью магазинами. Кроме того, у входа лежат ещё три таких автомата. Переворачиваюсь на живот и ползу за ними. Радист останавливает:
— Ни к чему. Когда стемнеет…
Разумно. Наладив автомат со стальным рамочным прикладом, слежу за входом. Гитлеровцы, видимо, и в самом деле не хотят подрывать нас из-за трупа «фон фрица», как выразился радист. Осаждающие пока ограничиваются автоматной стрельбой. Экономя патроны, мы отвечаем одиночными выстрелами или короткими очередями.
— «Зея», «Зея». Я — «Сура», я — «Сура». Приём.
Мы заняли дом с островерхой крышей около десяти утра. Сейчас, наверное, часов пять. Поднёс руку с часами к глазам — ничего нельзя разобрать, приложил к уху — тихо: разбились, когда летел в подвал. Отстегнув ремешок, отшвырнул часы в сторону и едва сдержал стон от острой боли в плече.
Нет, не вывих, ушиб. Тогда ничего, обойдётся.
Всё же который час? У радиста часов нет. Были трофейные, штамповка. Поменял на детекторную лампу.
Сейчас около пяти: на пыльном цементном полу рваным прямоугольником лежит розовое февральское солнце.
Нестерпимо мучит жажда. Наелся по глупости мёду. Что стало с лейтенантом? Жив ли Шкель? Так я и не объяснил лейтенанту, в чём сущность стабилизированного орудия…
— Товарищ старший лейтенант, может, есть хотите? — Радист подаёт кусок чёрствого хлеба. — Ещё полбуханки осталось, но экономить надо. Когда ещё придут наши, неизвестно ведь. Верно?
Его хрипловатый голос чуть-чуть дрожит. Он понимает, что ни сам он, ни я не можем знать, когда придут наши. Они придут, обязательно придут. Придут, когда возобновится наступление в районе, именуемом на картах «Жиллен».
Приободрить радиста, сказать «скоро»? Нет, не имею права обманывать. И нуждается ли этот храбрый солдат в утешении? Он меня спас, не я его.
— Верно, надо экономить.
— Есть! — весело отзывается радист, восприняв мои слова как приказ и уверенность в победе.
Шуршит вещмешок, куда он укладывает остатки хлеба, свой паёк, ставший с этой минуты запасом провианта нашего гарнизона — гарнизона из двух человек.
— Не удаётся? — спрашиваю я, показав глазами на рацию. Вряд ли радист видит мои глаза, но понятно и так.
— Никак.
И он снова принимается вызывать радиостанцию нашего дивизиона.
Тени на полу сгустились, уже не различается оружие. Потонули во мраке тела убитых.
Писатель Илья Миксон с юных лет связан с армией. Прошел войну на Западе и Востоке артиллеристом и еще два десятилетия не снимал шинели, был инженером-ракетчиком. Эта книга об однополчанах, павших и живых. Герои повестей и рассказов — солдаты и офицеры, фронтовики и наследники их боевой славы. Защита Отечества — святое дело.
Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
Повесть о жизни детей и взрослых в новом промышленном городе под Ленинградом, о поисках секретной карты и военного склада с боеприпасами.
Повесть "Семь футов под килем" рассказывает о сложной и романтической жизни наших моряков, о тяжелом и опасном труде матросов. Сын погибшего моряка, Лёшка Смирнов, проходит все сложнейшие этапы непростой моряцкой службы, прежде чем стать настоящим матросом. На этом пути его встречают и радости, и огорчения, и победы, и поражения, и даже настоящий, пусть пока единственный подвиг, из которого он выходит более сильным и бесстрашным человеком.Многие страницы повести посвящены дальним заморским странам и родным советским портам.
Герой повести "Обыкновенный мамонт", сын офицера Серёжка Мамонтов, родился на Дальнем Востоке. Сложна воинская служба отца, и Серёжка вместе с родителями без конца путешествует по всей стране. Ленинград и Севастополь, Заполярье и жаркий юг — вот лишь некоторые этапы этих путешествий. И всюду с Серёжкой происходят приключения — обыкновенные и не совсем обыкновенные, таинственные и удивительные. Жизнь закаляет Серёжку, учит его принципиальности и смелости, выдержке и спокойствию. За делами и поступками юного героя повести автор показывает не менее важное — героическое прошлое нашего народа, рассказывает о жизни защитников Родины, о солдатах и офицерах Вооружённых Сил.
Знаменитая повесть писателя, «Сержант на снегу» (Il sergente nella neve), включена в итальянскую школьную программу. Она посвящена судьбе итальянских солдат, потерпевших сокрушительное поражение в боях на территории СССР. Повесть была написана Стерном непосредственно в немецком плену, в который он попал в 1943 году. За «Сержанта на снегу» Стерн получил итальянскую литературную премию «Банкарелла», лауреатами которой в разное время были Эрнест Хемингуэй, Борис Пастернак и Умберто Эко.
В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.
Труд В. П. Артемьева — «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии. Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, — чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии. На основании свидетельств нескольких, находящихся з эмиграции, офицеров 1ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В.
Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…
Новая книга пермского писателя-фронтовика продолжает тему Великой Отечественной войны, представленную в его творчестве романами «Школа победителей», «Вперед, гвардия!», «Костры партизанские» и др. Рядовые участники войны, их подвиги, беды и радости в центре внимания автора.
8 сентября 1943 года, правительство Бадольо, сменившее свергнутое фашистское правительство, подписало акт безоговорочной капитуляции Италии перед союзными силами. Командование немецкого гарнизона острова отдало тогда дивизии «Аккуи», размещенной на Кефаллинии, приказ сложить оружие и сдаться в плен. Однако солдаты и офицеры дивизии «Аккуи», несмотря на мучительные сомнения и медлительность своего командования, оказали немцам вооруженное сопротивление, зная при этом наперед, что противник, имея превосходство в авиации, в конце концов сломит их сопротивление.