Отъявленный плут - [2]

— Цвѣты.

— Да, камеліи и розы. Вы хорошо ихъ видѣли? Цвѣты по кронѣ за штуку. Нѣжные цвѣты, очень чувствительные ко всему: стоитъ яркому солнцу коснуться ихъ своими лучами, и они умираютъ. Черезъ четыре дня ихъ выкинутъ туда, за рѣшетку, и на ихъ мѣсто положатъ другіе.

Тогда я рѣшилъ хорошенько отвѣтить вольподумцу и сказалъ:

— Пирамиды обошлись еще дороже.

Эти слова, однако, не произвели того дѣйствія, какого я ожидалъ. Онъ, повидимому, уже раньше слышалъ это возраженіе.

— Въ то время не царила бѣдность, — отвѣтилъ онъ. — Кромѣ того, Египетъ былъ житницей, снабжавшей хлѣбомъ всю Римскую имперію, да и свѣтъ не былъ тогда такъ тѣсенъ, какъ теперь. Я могу по опыту сказать, до чего свѣтъ сталъ тѣсенъ. Впрочемъ, не я лично производилъ этотъ опытъ, а другой. Но я знаю только то, что пирамида среди пустыни — одно, а хорошо содержимая современная могила среди густо населеннаго города — совсѣмъ другое. Оглянитесь-ка кругомъ: сотни могилъ, памятники на огромную сумму, гранитныя облицовки изъ Грейфенберга по три кроны шестьдесятъ эръ за локоть. Я уже не говорю о надписяхъ, объ изысканной роскоши въ выборѣ каменныхъ колоннъ, полированныхъ или не полированныхъ, высѣченныхъ или отлитыхъ, бѣлыхъ, красныхъ или зеленыхъ… Посмотрите, какое количество дерна здѣсь употреблено. Я говорилъ объ этомъ съ могильщикомъ; торговля этимъ предметомъ приняла такіе размѣры, что теперь съ большимъ трудомъ и съ большими затратами достаютъ дернъ и торфяные кирпичи.

На это я позволилъ себѣ замѣтить, что не слѣдуетъ лишать жизнь извѣстной степени идеальности; эта идеальность должна имѣть и имѣетъ право на существованіе. Есть извѣстная доля и этическаго значенія въ томъ, что люди хотятъ имѣть для своихъ дорогихъ умершихъ нѣсколько лишнихъ кусковъ дерна или нѣсколько штукъ торфяныхъ кирпичей. Я, впрочемъ, остался и до сего дня при этомъ мнѣніи.

— Видите ли, — сказалъ онъ рѣзко и отрывисто, — на тѣ суммы, которыя здѣсь безполезно тратятся или просто выбрасываются, могли бы существовать цѣлыя семьи, восинтываться многія дѣти, а сколько можно было бы поддержатъ надломленныхъ существованій. Теперь вонъ тамъ сидитъ эта молодая женщина и вкапываетъ въ песокъ камеліи, цѣнность которыхъ равняется стоимости двухъ дѣтскихъ костюмовъ. Когда горе имѣетъ средства на такіе расходы, оно становится постепенно очень прихотливой лакомкой.

Очевидно, это былъ соціалъ-демократъ, чего добраго даже и анархистъ, которому доставляло удовольствіе опрокидывать и ставить вверхъ ногами самые серьезные вещи и вопросы. Я слушалъ его все съ меньшимъ интересомъ. Онъ продолжалъ:

— А тамъ наверху сидитъ человѣкъ — сторожъ. Знаете ли вы, въ чемъ состоятъ его обязанности? Во-первыхъ, въ чтеніи по складамъ газеты, а во-вторыхъ — въ присмотрѣ за могилами. Вѣдь въ этомъ культѣ мертвыхъ существуетъ опредѣленный и очень строгій порядокъ. Сегодня, когда я сюда пришелъ, я сказалъ сторожу: «Если я увижу здѣсь ребенка, крадущаго цвѣты, чтобъ на вырученныя за нихъ деньги купить себѣ учебникъ, или маленькую дѣвочку, исхудалую, робкую, которая стащитъ камелію, чтобы продать ее и купить себѣ кусокъ хлѣба, я не только не донесу на нее, но еще помогу ей въ этомъ». — Это я называю нечестнымъ и несправедливымъ, — сказалъ старикъ-сторожъ. Да, онъ назвалъ это нечестнымъ. Голодный человѣкъ останавливаетъ васъ на улицѣ и проситъ сказать ему, который часъ. Вы достаете часы, — обратите вниманіе при этомъ на его глаза, — а онъ съ быстротой молніи вырываетъ ихъ у васъ и убѣгаетъ, и вамъ представляются тогда только двѣ альтернативы: вы можете донести о покражѣ и спустя нѣсколько дней получить обратно ваши часы, которые найдутъ у закладчика, а черезъ двадцать четыре часа обыкновенно находятъ и преступника. Или же вамъ предоставляется право сохранить молчаніе о происшедшемъ. Да, эта вторая альтернатива, — вы можете молчать… Въ сущности, я немного усталъ, потому что я всю ночь не спалъ.

— Вотъ какъ! Вы не спали? Но день быстро подвигается впередъ, и мнѣ нужно приниматься за работу.

Говоря это, я всталъ, чтобъ уйти. Онъ указалъ жестомъ на море и на мостъ и опять заговорилъ:

— Я бродилъ тамъ по всѣмъ этимъ притонамъ, чтобы узнать, какъ спятъ нужда и горе. Прислушайтесь-ка немного къ тому, что я вамъ сейчасъ разскажу. На свѣтѣ происходятъ такія странныя вещи! Какъ-то разъ вечеромъ, лѣтъ девять тому назадъ, сидѣлъ я здѣсь на этомъ самомъ мѣстѣ. Я даже помню, что это была та же самая скамья, — ну, вотъ, — и тогда случилось нѣчто, чего я не могу забыть до сихъ поръ. Было уже поздно. Всѣ посѣтители кладбища разошлись по домамъ; каменотесъ, лежавшій животомъ на мраморной доскѣ тутъ невдалекѣ и высѣкавшій надпись, наконецъ окончилъ свою работу, надѣлъ куртку, разложилъ свои инструменты по разнымъ мѣшкамъ и ушелъ. Поднимался вѣтеръ, среди каштановыхъ деревьевъ уже слышался громкій шелестъ листьевъ, и маленькій, расшатанный желѣзный крестъ, стоявшій тутъ, совсѣмъ поблизости, — конечно, онъ уже не существуетъ, — тихо покачивался отъ порывовъ вѣтра. Я поплотнѣе застегнулъ свою куртку и только что собирался уйти, какъ на поворотѣ показался могильщикъ. Проходя мимо меня, онъ спросилъ, не видалъ ли я маленькой дѣвочки въ желтомъ платьѣ со школьнымъ ранцемъ. — Нѣтъ, не видалъ. Но въ чемъ дѣло? При чемъ тутъ эта маленькая дѣвочка? — «Она украла цвѣты», — отвѣтилъ могильщикъ и пошелъ дальше. Я сидѣлъ здѣсь совсѣмъ тихо и ждалъ его возращенія. — Ну, что, нашли вы ее? — «Нѣтъ, но я заперъ калитку». — Значитъ, начнется настоящая облава. Маленькая дѣвочка была, навѣрное, еще здѣсь, и, конечно, слѣдовало очень строго отнестись къ ея поступку. «Вѣдь это сегодня уже третья воровка, укравшая цвѣты. Школьницы, — умненькія маленькія дѣвочки, которыя должны были бы знать, что это нечестно… Да, да, онѣ воруютъ цвѣты, связываютъ изъ нихъ букетики и продаютъ ихъ. Хорошія дѣти, нечего сказать! — Я пошелъ съ могильщикомъ и нѣкоторое время помогалъ ему искать маленькую дѣвочку. Но она хорошо спряталась. Мы захватили съ собой и сторожа, мы искали втроемъ и никого не нашли. Стемнѣло, и мы прекратили наши поиски.