Ответы на вопросы - [14]

Возвращаемся к автору записки. Когда Вас лечили унижением сознания и идеалов, Вы этого не понимали и не принимали. Особенно в период беременности. И у Вашего сына эта тенденция не уменьшилась, а увеличилась.

Поскольку зацепка за идеалы дорого может обойтись и ему, и другим людям, уже с детства начал включаться механизм спасения ребенка. Лицо, глаза, зубы, кожа на лице связаны с идеалами. И если ребенок в детстве травмирует лицо или зубы, или возникают проблемы со зрением, — значит, зависимость от идеалов у него высокая. Если это происходит не через травму, а через нападение животного — значит, агрессия присутствует не только на глубинном уровне, но и выходит на внешний уровень.

Если такому ребенку во всем потакать, это может изувечить его душу. Если относиться только жестко, это может озлобить его и при глубинном очищении деформировать верхние слои характера, здоровья и судьбы. Поэтому самое лучшее — демонстрируйте ему любовь, объясняйте, что жесткое наказание нужно ему для его же блага. А потом наказывайте. Но главное здесь, конечно, — не внешние действия, пускай самые решительные, а внутренняя работа родителей над собой, их собственное изменение отношения к миру и к себе. В таком случае изменения у детей могут быть достаточно быстрыми.

Расскажу любопытную ситуацию, которая у меня произошла не так давно.

На прием пришла женщина с ребенком. Мальчику было около пяти лет, но через несколько минут он уже терроризировал всех, кто пришел на прием. Он делал только то, что хотел, и притом весьма настойчиво. Через 20 минут он потребовал, чтобы ассистент возил его на спине по всей квартире. Потом ему это надоело, начал приставать ко всем, кто находился на приеме. Через некоторое время он открыл дверь в комнату, где сидел я, и ехидно, поблескивая стеклами очков, произнес: “Лазарев, ты что тут делаешь?” Я понял, что ситуацию нужно менять. Вызвал мать с ребенком к себе в комнату.

Мальчик по-прежнему ехидничал, скакал по комнате, в конце концов мать с трудом усадила его рядом с собой. Я медленно начал разговор с женщиной.

“Час назад я Вам сказал, что у Вас сильная зависимость от способностей, идеалов, т. е. большая гордыня. Это рождает повышенные претензии к людям, желание всеми управлять и подчинять их, неумение принять унижение, уступать. Вы этот час работали над собой. Но вся Ваша работа — липа, — я вытягиваю палец и показываю на мальчика, — ребенок не меняется. Видите, как он себя ведет? — спрашиваю я. — Так вот, то, как он себя ведет, такая Вы внутри. Это Вы снаружи кажетесь кроткой овечкой. Не надо вводить в заблуждение себя и других. Меняться нужно не снаружи, а внутри. Если Вы не изменитесь, ребенку ничто не поможет”. Возникает длинная пауза. Женщина в некоторым замешательстве смотрит на меня. Потом спрашивает: “Скажите, а как внешне к нему относиться?” — “Вот смотрите: мальчик хулиганил здесь около часа, и Вы ни разу не одернули его. Если позволите ему постоянно навязывать свою волю другим, он может погибнуть. У него уже сейчас возможная смерть в поле. Поэтому никогда не раздражайтесь и не злитесь на него. Когда родитель злится на ребенка, это значит — ребенок сумел его раскачать и поставить в зависимость от себя. Демонстрируйте чувство любви к нему, говорите почаще, что любите его. Если он начинает слишком хулиганить, еще раз скажите, что Вы его любите, а потом берите ремень и хлещите его нещадно”. — “А разве можно внешне проявлять любовь?” — “Можно и нужно. Если у человека появляется обида, и он ее выражает внешне, то она не проходит внутрь и не разрывает его изнутри. Когда человек скрывает обиду или ненависть, он вредит себе и потомкам. То же самое происходит с привязанностью к другому человеку. Если снаружи вида не подавать и заталкивать свои чувства внутрь — «разорвет» еще быстрее. Часто в литературе учат скрывать свои чувства. Это самая худшая педагогика.

Человеческие чувства должны быть снаружи, а внутри должны быть Божественные”. Я смотрю на женщину: “Я еще раз повторяю: Вы изменитесь — он изменится”. В этот момент я передвигаю листки бумаги, лежащие на столе.

Один из них плавно падает на пол. Женщина сидит неподвижно, глядя на меня.

Мальчик тоже. Вдруг ребенок неожиданно встает, подходит к упавшему листку, поднимает его и кладет ко мне на стол. “Сергей Николаевич, у Вас листок упал”, — застенчиво говорит он.

Мать изумленно глядит на нас обоих. “Наверное, Вы начали меняться”, — говорю я ей. Я вспомнил еще один момент. Когда мальчик приставал к ассистенту, тот, пытаясь урезонить его, сказал: “Ты можешь не хулиганить?

Ты русский язык понимаешь или нет?” — “Я-то понимаю, — ответил мальчик, — а вот ты не понимаешь”. — “Ты хоть людей бы пожалел”, — попытался вразумить его ассистент. “А зачем их жалеть?” — пожал плечами мальчик.

Через полгода мать приехала с ним еще раз. Я его не узнал и вспомнил только по очкам. Это был совершенно другой ребенок. “Вы знаете, — рассказывала мать, — воспитатели в детском саду ничего не понимают. "Если бы нам сказали, что ребенок может так кардинально измениться, мы бы никогда не поверили", — говорили они”.