Отвергнутая - [42]

Филадельфия еще раз взглянула на письмо, и волосы у нее на затылке зашевелились. Не было ли письмо предупреждением о надвигающемся крахе отцовского банка?

Стук в дверь заставил Филадельфию вскочить на ноги.

— Ваш экипаж прибыл, мисс, — сообщила из-за двери горничная.

— Спасибо. Я сейчас спущусь.

Она посмотрела на остальные письма. Сейчас уже не было времени читать их. С сожалением она собрала их и спрятала, взяла перчатки и сумочку, готовая ехать на прием.

— Я люблю шоколад. А вы, мисс Ронсар?

Филадельфия обернулась к женщине, которая к ней обращалась, но слов ее не расслышала.

— Простите?

— Десерт, — напомнила ей Пруденс Букер. — Вы любите шоколадный десерт?

— Да, он очень вкусный.

Филадельфия положила шоколадную конфетку на свою тарелку со сладостями, но буфетный стол, уставленный разнообразными деликатесами, не очень привлекал ее. Жара июньского вечера давила на нее, хотя она только что выпила стакан ледяного лимонада.

Она взглянула на Пруденс, которая заталкивала шоколад себе в рот. Это была пышнотелая хорошенькая женщина с круглым личиком, выглядевшая моложе своих лет. Гедда Ормстед выбрала ее для сопровождения Филадельфии на этот прием, на который сама Гедда решила не ехать, как самую молодую замужнюю женщину среди своих знакомых.

— Я больше не в состоянии набивать себе желудок устрицами, а себя засовывать в корсет, — так объяснила Гедда свое решение остаться дома. — Поезжайте. Пруденс, конечно, гусыня, но таково большинство женщин, так что я против нее ничего не имею, и вы тоже не должны.

Филадельфия улыбнулась ей. Она всегда считала своего отца человеком с собственным мнением и сильной волей, но подумала, что в лице Гедды Ормстед он нашел бы себе соперника.

Филадельфия терпела бесконечную болтовню Пруденс о двух дочерях и о радостях семейной жизни, но от вечера не получала никакого удовольствия, ожидая появления маркиза д'Этаса. Акбар сопровождал ее и стоял в коридоре неподалеку от салона, но его присутствие не придавало ей храбрости. «Будьте храброй», — сказал он ей с сумасшедшей убежденностью. Хорошо ему рассматривать выезд из дома как развлечение: ему не приходится переживать борьбу со страхом и неуверенностью.

Она не могла оторвать глаз от дверей салона. Каждый мужской профиль, появлявшийся на пороге, вызывал у нее нервную дрожь, пока она не убеждалась, что это не маркиз.

— Я знаю, что уже говорила это, но скажу еще раз, — заметила Пруденс, — что это желтое шелковое платье очень идет вам, мисс де Ронсар. У вас прекрасное чувство цвета. — Она небрежно потрепала свое платье, стоившее несколько тысяч долларов, своей маленькой ручкой со словами: — Я никогда не знаю, что надо, поэтому покупаю все подряд.

Филадельфия неохотно оторвалась от наблюдения за дверью.

— Вам, миссис Букер, очень подойдет голубое.

— Я вас умоляю, называйте меня Пруденс. Меня все так зовут, за исключением, конечно… одного человека, который все еще зовет меня Пру.

Филадельфия улыбнулась и, чтобы поддержать разговор, спросила:

— И кто же этот один человек?

Пруденс вспыхнула и потупила глаза.

— Один мой друг детских лет. Даже не знаю, почему я упомянула его.

Филадельфия кивнула, продолжая неотрывно следить за дверью. На этот раз она увидела, как вошел знакомый ей мужчина. Она с облегчением узнала Генри Уортона. С ним был еще один джентльмен. Она подняла руку, чтобы привлечь его внимание, но он уже увидел ее, и на его добром лице расплылась улыбка.

— Добрый вечер, дамы, — сказал Генри, но улыбка его была адресована только Филадельфии. — Тетя Гедда сказала, что вы уехали из дому, но не сказала с кем.

— Генри, старина, ты не собираешься представить меня? — нетерпеливо спросил его спутник.

— Да, конечно. — Манеры Генри оставались безупречными, но Филадельфия почувствовала под этой безупречностью смутное недовольство.

— Мамзель Ронсар, позвольте представить вам мистера Эдварда Грегори.

— Зовите меня просто Тедди, — вмешался этот красивый молодой человек. — Мы давние приятели, разве не так, старина? Всегда были лучшими друзьями. Гарвард, выпуск семьдесят пятого. Четыре года жили в одной комнате. Конечно, делили, но не все. Например, он ни слова не сказал мне о вас.

— Ты ведь только вчера вернулся в город, — спокойно отозвался Генри.

— Это точно. Был за границей: Париж, Лондон, Рим. — Он рассматривал Филадельфию чуточку пристальнее, чем того требуют приличия. — Де Ронсар. Вы, случайно, не француженка?

— Да, я, случайно, француженка, — вежливо ответила Филадельфия со сдержанной улыбкой.

— Представляете? Я только что с корабля из вашей страны, а вы недавно приехали в мою страну. Вы в первый раз в этом городе?

— Да.

Ничуть не смущаясь ее односложными ответами, он продолжал:

— Это замечательно. Должно быть, вы не видели еще массы вещей. Генри иногда бывает скучноват, когда дело доходит до того, чтобы развлечь даму. — Он подмигнул Генри и получил в ответ вымученную улыбку. — Но теперь, раз уж я вернулся, вы увидите все. Как насчет того, чтобы завтра покататься по Сентрал-парку? Нет, есть идея получше! Покататься на роликах! Вы умеете, мадемуазель?

— Нет.

Филадельфия улыбнулась, чтобы смягчить резкость своего ответа. В конце концов, он старый друг Генри, но уж слишком напорист. Его самоуверенная улыбка контрастировала со спокойной серьезностью Генри, заставив ее подумать, часто ли Тедди обходит своего лучшего друга, когда ему захочется заполучить что-то, имеющееся у Генри.