Отвергнутая - [24]

— У меня есть Акбар.

— Вот именно, и это совершенно неприлично. Да, я вижу, что он вам предан. Потребовались усилия моего дворецкого и трех слуг, чтобы убедить его остаться внизу, пока вас осматривает врач.

Представив себе эту сценку, Филадельфия отвела глаза.

— Акбар — личность необыкновенная.

— Не сомневаюсь, но он неподходящая горничная для молодой девушки, а вам нужна такая. Доктор Макнейл говорит, что вам нужно несколько дней полежать в постели. Вы останетесь под моей крышей. Тихо, дитя, я не потерплю возражений. Я стара и достаточно богата, чтобы действовать по своему усмотрению.

Встревоженная Филадельфия затрясла головой.

— Не надо! Я хочу сказать… — Она замолчала, отчаянно стараясь вернуть себе предательский французский акцент, исчезающий каждый раз, когда она волновалась. — Я хочу сказать, мадам, что не хочу нарушать порядок вашей жизни. Вы были très gentille[5] ко мне. Тысяча благодарностей, мадам Ормстед. Но я должна ехать домой.

— У вас нет дома. У вас номер в отеле. — Миссис Ормстед произнесла это слово с отвращением. — Молодая леди приличного положения не может подвергаться опасностям, сопряженным с таким местом, если рядом с ней нет родственника мужчины. Этот темнолицый Акбар не подходит для этого. Я уже послала мою домоправительницу за вашими вещами. Вы должны остаться здесь. — Она неожиданно улыбнулась, и эта улыбка совершенно изменила ее лицо. — Как видите, я все делаю по-своему.

Филадельфия откинулась на подушки. Миссис Ормстед напоминала ей тетку ее отца Гарриет, которая умерла, когда Филадельфии было двенадцать лет. Добрая и деятельная женщина, она тоже не считалась ни с какими препятствиями, когда чего-то хотела.

— Вы самая добрая женщина, но при этом такая, которой очень трудно отказать.

— Мистер Ормстед говорил то же самое. — На какое-то мгновение холодные голубые глаза пожилой женщины потеплели, но она тут же решительно тряхнула головой. — Он скончался три года назад. А кажется, что прошло уже тридцать. Говорила ему, что он не должен злоупотреблять бисквитами, пропитанными вином и залитыми взбитыми сливками. Но он был ужасно упрямый человек. Не мог изменить свой характер. Никак не могу понять, почему я вышла за него замуж.

Филадельфия импульсивно дотронулась до руки миссис Ормстед.

— Вы, видимо, очень любили его.

Миссис Ормстед посмотрела на Филадельфию так, словно впервые увидела ее.

— Думаю, что вы правы, моя дорогая. Я открою вам секрет. Никогда не выходите замуж за мужчину, чей характер вы не можете изменить. К тому времени, когда вы привыкаете к его характеру, он умирает, и получается, что вы зазря употребили все эти годы. — Она резко обернулась к доктору. — Вы еще не закончили? Девушка устала.

Доктор собрал свои инструменты, оставил Филадельфии обезболивающее лекарство и удалился.

— Я хочу видеть Акбара, — тут же сказала Филадельфия.

— Я в этом не сомневаюсь, — отозвалась миссис Ормстед, — но я полагаю, что вам нужно отдохнуть. Поспать, а потом поужинать. А потом посмотрим.

— Он будет чувствовать себя несчастным, — сказала Филадельфия, — и я тоже.

— Прекрасно. Маленькое несчастье украшает девушку. В вашем возрасте я частенько чувствовала себя несчастной, и мне всегда это нравилось.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Филадельфия долго лежала, глядя на закрытую дверь и прислушиваясь, не раздадутся ли чьи-нибудь шаги. В конце концов она решила, что миссис Ормстед ушла, а Эдуардо не сможет в ближайшее время навестить ее.

Расстроенная, она принялась рассматривать комнату, в которой лежала. Она была обставлена по последней моде — с простотой и обилием воздуха. Стены были оклеены простыми обоями с синими и белыми полосами. В комнате стояло несколько маленьких столиков с фарфором и разными безделушками. Белые занавески прикрывали окна. У камина, закрытого на летнее время, стоял экран, выполненный в восточном стиле. На полу лежали индийские циновки. За большой японской лакированной ширмой, стоявшей в углу, находился умывальник, висели полотенца и виднелась ванна. Приятная комната, служившая подтверждением слов миссис Ормстед о ее богатстве.

Потом мысли Филадельфии вернулись к лодыжке. Доктор обложил ее льдом, но тупая пульсирующая боль полностью не прошла. Филадельфия почувствовала себя несчастной, усталой и голодной.

Мысль о еде была последней перед тем, как она закрыла глаза. На столике у двери стояла ваза с фруктами. Фрукты выглядели спелыми, сладкими, источающими сок. Где Акбар, когда он действительно нужен ей?

5

— Вам лучше? — Акбар стоял рядом с Филадельфией, лежавшей в бамбуковом шезлонге.

Она покачала головой, памятуя о горничной, находившейся поблизости.

— В моей лодыжке очень пульсирует кровь, а в желудке совершенно пусто.

Эдуардо бросил грозный взгляд на горничную.

— Мемсаиб хочет завтракать. Немедленно принести ей завтрак.

— Сию минуту, сэр, — горничная, очарованная и одновременно напуганная этим мужчиной в тюрбане, присела в реверансе и выскочила из комнаты.

— Ой! Вы делаете мне больно! — возмутилась Филадельфия, когда Эдуардо согнул ее колено и взялся за забинтованную лодыжку.

— Так вам и надо, — пробормотал он, разматывая повязку. — Женщина, которая настолько глупа, что суется и пугает лошадь, заслуживает того, что она получила.