Отвечаю за возраст - [5]

Если на него глядеть с опаской».

На года, возврата нет которым

В молодость, – за годом год ложится…

…Не затем пришла, чтоб прибедниться,

А затем, чтоб подышать простором,

Чтоб сказать себе, что я – свободна

От раздумий, боли… Трын-травою

Поросло – и смотрится СЕГОДНЯ

Мóлодцем, не склонным впредь к разбою.

Всё – пустяк: и горести, и плачи.

Уповай теперь на миг удачи,

Не кляни военное ты детство!

…Миг удачи должен опереться

На восход, на солнечные дали,

На почти что детские сандалии

На ногах, да на характер детский.

…Жаль, что мой характер – не советский:

О погибших в подвигах – рыдаю,

Близко к сердцу горе принимаю.

…Не смотря на солнечные дали,

Без конца мне предки повторяли:

«Ты поплачь! – и сердцу станет легче.

Расскажи, что мучает, – полечит

Нашу боль твоя…» И – утешают:

«На Руси клин клином вышибают».

исток

На сáмом гребне января

Стою, – гляжу, как с мóста в реку,

Что поддалась и льду, и снегу,

Теченью дней благодаря.

Но ярок пристаней парад!..

И обмирает сердце над

Покрашенными в голубое,

Как небо мая над рекою,

Лишь девять месяцев назад.

Они не вымерзли ещё.

Вдоль берегов синь-васильками

Цветут на Волге и на Каме,

А может, где-нибудь ещё.

Какая чуткость у зимы!

Напоминает мне о лете

Не толщей льда на парапете, –

В нём лункой, взятою взаймы

У страстной жизни молодой.

Живой полнёхонька водой

С тугим напором кровотока,

Что начинается с истока

Реки: не этой, так другой.

В гору идущий

Пространство, открытое ветру.

Гроза разрослась над горой.

Над пологом сомкнутых веток –

Под гóру раскат громовой.

Гремит, – а под пологом тихо.

И в гору идущий войдёт.

Хлебнёт он и горя, и лиха,

И вены вот-вот разорвёт

Взыгравшая в путнике сила.

…Под пологом – тьма, тишина!..

Вот молния гору пронзила,

Её пробурила до дна –

И стало светло человеку:

И в гору продолжил он путь.

Отвёл и от полога ветку –

И ветру подставил он грудь.

ДЕТИ ГОРОДОВ

Загадочные мы?! –

Затеряны в метели,

Как в лепестках зимы

Затерян майский сад.

Мы снежной кутерьмы

Метания воспели,

Мы растащили жизнь

На множество цитат.

Нам в радость было петь

О счастье и о воле,

Нам сладко было петь

В столь праздничной стране!

…И вот – гуляет ветр,

Скорее – ветер! – в поле,

Верней – гуляет смерч

По страшной целине.

Мы сеяли, считай,

Цветы зари в экстазе.

Собрали урожай

И с зёрнышек свобод.

Репейник, иван-чай,

Без листьев прутик – в вазе:

Совместное «не то»?!

Зато – совместный плод!

Тебя, моя душа,

Я холила и грела.

Вела домой – назад! –

От явной полыньи.

…Чтоб снова хороша

Была ты, – то и дело

Тебя пускала в сад,

Где пели соловьи.

Ты выросла – бледна,

Как на дрожжах опеки.

Потом пришла весна,

Красивая весна!

…Назначила весна,

Чтоб льдышки в водостоке

Бренчали по утрам,

Лишая граждан сна.

Добавила ручьи,

Что пели без стесненья,

Машин заморских прыть

И перекрёстков гвалт.

Но слабый гражданин

Искал уединенья…

Но слабый гражданин

Не проклинал асфальт.

Мы – дети городов,

Строителей, ушедших

По зову перестройки

Из разных деревень.

Мы – дети городов,

За жизнь поднаторевших

В походке – руки в боки! –

И в шапке – набекрень.

Не ЛЮБИМЫЕ ПЕРЕСТРОЙКОЙ

Шагнуть бы в молодость, назад,

Любя напоры кровотоков,

Хоть и потокам кривотолков

Была не рада… Кто же рад?!

А разве не было огня

Из-под бровей в глазах глядящих –

Из тёмной ночи среди дня?

…И нет средь них вперёдсмотрящих?

Готовясь к подвигу утрат,

Они, приняв судьбу-разлуку,

Храня привязанность к рассудку,

Свой обживали дом, как ад.

Они ещё покамест здесь.

Вот их резон, простой, как правда:

«Есть у Страны Лицо, – но надо

Ему придать и злость, и спесь».

Хоть жёстки челюсти-тиски,

Хоть ныне писаны законы,

В тьме перестроечной

безвольны

Они, заняв свои шестки.

* * *

Себя спрошу, зачем вставать с утра,

Всыпáть заварку в чайник иль в кастрюльку?

…Ужель затем, чтоб выкинуть вчера

Из памяти – и посвистеть в свистульку?

Детей забава, горькая притом.

…Послевоенный голод, – но игрушки

Не примет печь… И тощий кот с хвостом

На свист летит, как выстрел тот из пушки!

И смех, и грех!.. А впрочем, так и есть.

Или, вернее, так когда-то было.

…Вставать с утра,

за стол столетний сесть,

Стихи кропать о том, что накопила.

безыдейные

Собачий холод!.. Вот беда!

С утра – морозище под тридцать.

В клубах от выдохов столица

Погребена… И города

Другие – тоже ей под стать:

Нет горожан, одни медведи.

Все неуклюжи, а намедни

У них была и прыть, и стать,

И человечьих сотня лиц

С лица необщим выраженьем,

И даже троечка синиц

С девическим телосложеньем.

Сейчас – ни тех, ни тех!

Взгляни:

Погребены в дикарской стуже

Родного города огни.

И, затворив глаза потуже,

Кричит из форток детвора:

«Идите, южные ветра,

Сплошной стеной, как оккупанты!..»

…Когда наступит миг расплаты,

И ливни примет «на ура»?

* * *

Завьюжит март – не станет глазу

Ни вязи строк, ни бела дня.

Разбит хрусталь стиха, но вазу

Нельзя лишать её огня.

В глазах – ни солнечного блеска,

Ни бликов, занятых игрой.

…С печальных окон занавеска,

Бессонной, сорвана тобой.

Упрёшь глаза в далёкий угол,

Где темь и царство тишины.

Спугнёшь, вздыхая, тени пугал

С волшебной – в плесени! – стены.

Побережёшь при этом нервы,