Отважное сердце - [32]

Роберт ощутил укол страха, но шагнул ближе к огню, забыв о своей промокшей одежде.

— Другого нет.

— Что тебе известно о земле под ногами? — Голос старухи вновь обрел резкость и властность. — Или о давнем прошлом?

Роберт вдруг вспомнил учителя, который снова и снова заставлял его писать имена королей Шотландии, от Кеннета мак Альпина и Малкольма Канмора до Александра, пока он, наконец, не запомнил их.

— Моя мать унаследовала графство от своего отца, Найалла Каррика, а от своей матери — наши земли в Антриме. Когда мой отец вернулся из Святой Земли, он…

— Ты что же, думаешь, что история начинается с твоей семьи? — прервала его колдунья. — Нет, мальчик. Что ты знаешь об этих островах? — Она широким жестом простерла руки в стороны. — Шотландии, Англии, Ирландии, старых королевствах Уэльса?

Перед внутренним взором Роберта поплыли неясные образы, и он снова услышал голос своего учителя, описывающего приход римлян, великих мужей древнего мира, со своими огромными армиями прошедшими через всю Британию, неся смерть язычникам, которые восстали против них. О саксах, светловолосых, одетых в меха и шкуры, которые оттеснили бриттов обратно к диким холмам Уэльса и Корнуолла, отвоевав у тех землю, которая впоследствии стала называться Англией. А потом были норманны под знаменами Завоевателя.[22] Голос его учителя всегда менялся в этот миг, становясь мягче и утонченнее. И, только выслушав самые разные истории, которые рассказывали ему в Ирландии, Роберт сообразил, что его наставник, скорее всего, слегка приукрашивал легенду о приходе Завоевателя в угоду своему ученику, потомку норманнского лорда Адама де Брюса. Голос его учителя затих, но ему на смену пришел суровый и мрачный тон деда, повествующий о битве против скандинавов при Ларгсе,[23] приплывших на кораблях, украшенных драконьими головами, которая произошла каких-нибудь два десятка лет тому. Ну и, разумеется, о святых, Колумбе и Ниниане, Эндрю и Маргарет. Образы и имена теснились в памяти, но их было слишком много, чтобы Роберт знал, с чего начать. В конце концов, он лишь пожал плечами вместо ответа.

Эффрейг негромко присвистнула, отчего одна из собак приподняла голову и залаяла. Она пнула ее ногой, и та обиженно заскулила и затихла.

— Ладно. Сначала были римляне, — со вздохом заключил Роберт, — потом саксы, потом норманны. Я знаю о них.

Эффрейг посмотрела на него.

— А разве христианскому Богу поклонялись в своих храмах римляне с их жертвоприношениями?

— Они были язычниками, — признал Роберт, — вплоть до Константина.[24]

— А жители востока? Что ты знаешь об их божествах? Как насчет Одина и Фригг?[25]

— Саксы тоже стали христианами, — парировал юноша.

— А твои ирландские предки со стороны матери, что ты знаешь об их богах? А боги Британии? Луг и Дагда? Рианнон и Бел?[26] — Она продолжала, не давая Роберту ответить. — А ведь были и другие боги, мальчик.

— Но все они — фальшивые боги старого мира. Им сейчас больше никто не поклоняется.

— В самом деле? А кого призывают женщины облегчить боли во время родов? Ты ведь наверняка слышал молитвы своей матери.

— Святую Брайд, — не раздумывая, ответил Роберт. — Христианскую святую.

— Когда-то она звалась Бригантией, богиней деторождения и весны. — Эффрейг наклонилась, взяла очередное полено и подкинула его в огонь. — Священники делают вид, что забыли об этом.

Языки пламени осветили лицо колдуньи, и юноша вдруг понял, что она не настолько стара, как кажется, и что она, пожалуй, всего на несколько лет старше его матери. Под слоем пота и грязи ему почудилось в ее лице нечто поразительное, какой-то намек на Бригитту, однако в нем преобладали камень, кость и железная твердость. Ему стало интересно, откуда она столько знает, но потом мальчик вспомнил о книгах, которые так поразили его во время первого посещения. Роберт украдкой взглянул на них, едва видимых за границей круга света, а потом задал вопрос, ответа на который пока так и не получил.

— Почему ты показала туда — на клетку на дереве, когда я спросил тебя о деде?

— Ты наверняка слышал о Святом Малахии. — Эффрейг вновь рассмеялась, когда Роберт перекрестился, только теперь в ее смехе звучало уважение. — Да, этот святой наложил на вашу семью сильное проклятие. Настолько сильное, что река вышла из берегов у Аннана и смыла тамошний замок. Настолько сильное, что оно до сих пор тенью висит над семейством Брюсов, а ведь прошло уже более ста лет, как Малахия произнес его.

Роберт молча кивнул. Он знал о проклятии с самого детства, задолго до того, как наставник принялся обучать его истории Шотландии. В прошлом веке Малахия, архиепископ Армага, проезжал через Аннандейл по пути в Рим. Остановившись в замке Аннан, который принадлежал одному из предков Роберта, архиепископ узнал, что вскоре должен быть казнен один человек, обвиненный семейством Брюсов в воровстве. Малахия умолял пощадить вора, и лорд пообещал исполнить его просьбу. Но на следующий день архиепископ увидел осужденного болтающимся на виселице. Именно гневному проклятию, которое Малахия обрушил на семейство Брюсов, приписывают последующее разрушение их крепости и все беды и несчастья. Роберт собственными глазами видел развалины замка предков в Аннане и знал жуткую историю о том, как река вышла из берегов. Теперь он вполне понимал, почему веревка внутри плетеной клетки была завязана узлом висельника.