Отважная охотница - [63]

Я увидел, что воины, натянув лассо между двумя кольями, чистят и заряжают мушкеты, — короче говоря, делают все то, что обычно делают стрелки, собирающиеся показать свое мастерство. Когда я увидел всю эту картину, передо мной во всей своей ужасающей реальности предстала та пытка, для которой меня приберегли, и я понял, зачем на мне был нарисован круг с красным пятном посредине: индейцы готовились к состязанию в цель и моя грудь должна была служить им мишенью!

Глава LXIII. ЖЕСТОКАЯ ЗАБАВА

Да, индейцы несомненно собирались устроить состязание в стрельбе, и мишенью им должна была служить моя грудь. Вот почему меня привязали к кресту на вершине холма. Увы, сомневаться в их намерениях не приходилось — Кровавая Рука взял мушкет и, выступив на шаг перед шеренгой своих воинов, прицелился в меня. Нет слов, чтобы описать мой ужас! Не имея возможности шевельнуться, я смотрел на блестящий ствол, на черное отверстие дула, из которого должен был вырваться свинцовый вестник смерти. Мне не раз приходилось стоять под дулом пистолета на дуэли. Положение это не из приятных, но оно казалось мне райским блаженством по сравнению с тем, в котором я находился в ту минуту. Дуэль еще не означает верной гибели. Вы стоите боком к противнику, что уменьшает опасность. Можно надеяться, что он поспешит выстрелить, не прицелившись хорошенько. В конце концов, во время поединка можно просто увернуться от пули или, оказавшись проворнее противника, опередить его и выстрелить первым. Кроме того, человека, дерущегося на дуэли, обычно поддерживают оскорбленная гордость, гнев, боязнь общественного порицания или ревность.

Я же находился совсем в ином положении. Меня не поддерживали ни гнев, ни ревность. Мушкет был направлен мне прямо в грудь, и я не мог не только отклониться, но даже пошевельнуться, а моего врага ничто не волновало и не мешало ему целиться. Наоборот, он был совершенно хладнокровен, как будто собирался стрелять в деревянную мишень.

Он целился, вероятно, не дольше минуты, но мне она показалась за десять, а может быть, и действительно он делал это довольно долго. Пот градом катился по моему лицу и стекал на грудь. Напряженное ожидание продолжалось, и я подумал, что Кровавая Рука умышленно не стреляет, чтобы насладиться моим страхом. Несмотря на разделявшее нас расстояние, я видел дьявольскую усмешку, с которой он то опускал ружье, то снова поднимал его к плечу. Наконец он как будто решил серьезно взяться за дело. Руки его напряглись, щека плотнее прилегла к прикладу и пальцы нажали на спуск. Роковой миг наступил!

Блеснула вспышка, красная полоса огня вырвалась из дула и раздался свист пули. Затем до меня долетел треск выстрела, но уже прежде я знал, что остался невредимым. Судя по звуку, пуля пролетела в нескольких футах от меня. Сзади послышался какой-то шорох, и сейчас же передо мной мелькнула темная физиономия разрисовавшего меня художника. Я думал, что он давно спустился на равнину, но ошибся. Этот индеец все время находился поблизости, спрятавшись за выступ скалы, чтобы сообщать стрелкам о их результатах. Осмотрев меня и убедившись, что я не ранен, он знаками сообщил им об этом и снова скользнул за уступ. Я несколько успокоился, но всего лишь на миг. Выстрелив в меня, Кровавая Рука уступил свое место одному из младших вождей, вооруженному другим мушкетом. И снова я увидел темное отверстие дула. Новый стрелок не мешкал, и все же эта минута тянулась мучительно долго. Еще раз, обливаясь холодным потом, пережил я агонию, оставшись в живых и не потеряв ни капли крови. Снова я видел и дымок и вспышку, вырвавшуюся из дула, но звук его выстрела услышал после того, как пуля с глухим стуком ударилась о камень, на котором я стоял. На этот раз индеец не стал подыматься на площадку. Он видел, как посыпались осколки гранита, и, уже не осматривая меня, вторично подал сигнал о промахе. На линию огня вышел третий индеец, и страх охватил меня с прежней силой. Он заставил меня пережить ощущение смерти раз двенадцать. То ли у него отсырел порох, то ли не было кремня, но, сколько он ни щелкал курком, выстрела так и не последовало. Более ужасной пытки нельзя было придумать нарочно. Дело кончилось тем, что ему дали другое ружье, которое наконец выстрелило, но опять без всякого толка. Пуля пролетела далеко в стороне от цели. На смену неудачливому стрелку вышел четвертый — высокий смуглый воин. Видя, как легко и свободно он обращается с ружьем, я угадал в нем стрелка более искусного, чем предыдущие, и страх мой дошел до болезненного напряжения. Когда индеец выстрелил, я почувствовал сотрясение и решил, что он попал в меня. Судя по радостным крикам его товарищей, им, видимо, тоже показалось, что выстрел был удачным. Однако художник, скрывавшийся за скалой, скоро разочаровал их — пуля ударилась в перекладину креста, к которой были привязаны мои руки. От толчка мне показалось, что она задела и меня.

За четвертым стрелком последовал пятый, за ним стали выходить другие, пока наконец все ружья не оказались разряженными. Но это вызвало лишь временную задержку. Их быстро перезарядили, и новые участники жестокой игры выступили вперед, чтобы испытать свое искусство.