Отступники - [159]

А не лень. Не апатию. Не безразличие.

Но, пока всем заправляет Совет, ничего не изменится. Это Нова знала наверняка. Отступники будут становиться все сильнее. А обычные люди – все слабее. И никто не догадается, насколько порочна вся эта система, пока не будет слишком поздно.

За время, проведенное у Отступников, она начала меняться и чуть не изменила себе.

Но этому не бывать.

Много лет тому назад жила-была маленькая девочка, которая верила, что придут Отступники. Как же она могла настолько отклониться от своего пути? Забыть об обманутых надеждах той девочки? Забыть о мечтах и стремлениях спасшего ее Аса Анархии, который мечтал об обществе, в котором все люди будут свободны от тирании?

Он потерпел поражение.

Но и Отступники тоже. Их поражение в том, что они не спасли ее семью. Не спасли ее. И будут терпеть подобные поражения одно за другим, пока кто-нибудь не положит этому конец.

Нова брела по туннелю, время от времени подсвечивая путь новыми вспышками, а в голове неотступно вертелись и теснились эти мысли. Когда она добралась до своего вагона, рядом с ней начал заметно сгущаться мрак. Со сводчатых бетонных стен стекали вниз ручейки чернильной тьмы, собираясь вместе и принимая очертания длинного плаща, капюшона и косы.

Нова остановилась. После бегства из туннелей она почти не виделась с Фобией и подозревала, что, когда Отступники перестали их разыскивать, он вернулся туда, где только и чувствовал себя дома.

Из-под капюшона не были видны глаза, но Нова чувствовала, что он смотрит, изучает ее. Ткань капюшона зловеще колыхалась от его дыхания.

– Ты никогда не любила проигрывать, – его голос показался Нове даже еще более скрипучим, чем обычно, – но сегодня боишься этого особенно сильно.

– Психоанализ меня не особо интересует, – Нова хотела пройти мимо.

Фобия поднял косу и лезвием преградил ей путь.

Нова метнула в него сердитый взгляд.

– И еще боязнь того, что все окажется напрасным…

Закатив глаза, Нова ждала, когда он договорит.

– Детонатор мертва, – он понизил голос, – И ты боишься, что когда-нибудь пожалеешь об этом.

– Дай мне знать, когда закончишь.

Фобия поднес острие лезвия к щеке Новы и развернул ее лицом к себе.

– Эти сомнения… эта неуверенность… пойдут тебе на пользу, Кошмар, – Фобия наклонился ближе к ней. – В конце концов, не станет смелым тот, кому неведом страх.

Нова всмотрелась в тень на том месте, где должно было быть лицо. Оттуда на нее воззрилась полная пустота.

Лерой, помнится, рассказывал, что у Фобии нет тела – к чему тело воплощению страха. Нова до сих пор не понимала, что это значит.

– Ну да, – Нова схватилась за рукоять косы и оттолкнула ее, – Это ты уже говорил.

Дернув плечом, она отошла к вагону, а когда решилась скосить глаза на Фобию, он уже растворился в темноте.

Привалившись спиной к вагону, который много лет был ей домом, Нова пыталась собраться. Руки у нее дрожали, и она не очень понимала, почему. Она испугалась не появления Фобии. Иначе он наверняка указал бы ей на это.

Видимо, это нервы. Или ужас от того, что ей предстоит признаться во всех поражениях, которые она потерпела.

По крайней мере, в этом Фобия оказался прав. Она всегда боялась проигрывать.

И поэтому не допустит, чтобы это случилось с ней снова.

Сделав глубокий вдох, Нова подошла к старому, изрисованному рекламному плакату и, сдвинув его в сторону, скользнула в открывшийся ход. Она не стала зажигать вспышки. Путь здесь один – и она легко двигалась вперед, чувствуя, как локти задевают о стены из грубого камня.

Когда-то путь по тесному, сырому подземному ходу показался ей, испуганной маленькой девочке, уносившей ноги из собора, бесконечно длинным. Но протяжении долгих лет он становился с каждым разом все короче. Наверное, разница была в том, что теперь она знала: у этого грязного и извилистого прохода точно есть конец.

Когда вонь от стоячей воды и крыс сменилась запахом смерти и разложения, Нова поняла, что она почти у цели.

В конце прохода она нащупала грубую деревянную клеть, которая служила поворотной дверью для входа в склеп под собором. Нова толкнула ее и приоткрыла ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь. В клети прямо перед собой она увидела поднос с едой на одного человека. Кубок красного вина, полотняная салфетка, на фарфоровом блюде треугольник твердого белого сыра, гроздь винограда и краюха хлеба. В серебряном подсвечнике горела белая восковая свеча. В воздухе еще чувствовался сернистый запах недавно зажженной спички, а горевшая свеча была достаточно высокой, и Нова догадалась, что поднос оставлен совсем недавно. Она спросила себя, кто мог его принести – был ли это Фобия, или кто-то еще из оставшихся тоже сюда наведывается.

Ей стало стыдно, что после бегства из туннелей она не появлялась здесь ни разу.

Перешагнув через поднос, Нова пошла знакомой дорогой мимо древних каменных саркофагов, надписи на которых было невозможно разобрать, так густо покрывала их паутина и пыль. Пройдя по сводчатому коридору, на потолке которого были вырезаны в камне слова на древнем наречии, она миновала каменные руины, оставшиеся на том месте, где Ингрид когда-то запечатала взрывом вход в склеп сверху из собора.