Отступник - [50]

— Назад! Отступаем к основному войску! – крикнул я, отсекая голову очередному недобитку, решившему, что я слишком отвлекся и не замечу его выпада. Кровь забурлила на клинке, быстро испаряясь и опадая черными чешуйками. — Акташ, давай к своим.

Лютоволк, подчиняясь приказу, бросился к Даре, но нам наперерез выскочил огромный зеленый кабан с двумя всадниками — морфами. Один управлял животным, в то время как второй держал огромную косу со странно изогнутым лезвием. Решив, что уж с этим-то без проблем справлюсь, я не стал менять направление и экзотическое оружие со свистом вспарывая воздух обрушилось на меня сбоку. Привычно попытавшись отразить удар перерубив древко, я слишком поздно понял, что лезвие уходит далеко вперед.

Сталь клинка врезалась мне в левое плечо, пробив и доспех, и подкожную броню. Сила удара была такова, что я чуть не слетел с Акташа, и только прыткость волка удержала меня в седле. Левая рука оказалась неработоспособна, а в мою сторону уже вновь летело вражеское оружие. Теперь я уже не мог рисковать. Прижавшись к шее лютоволка, я отвел руку с клинком и, когда лезвие противника просвистело над головой, ударил что было сил.

Кладенец не подвел. Разогретое до белого огня лезвие перерубило ноги обоим врагам и глубоко вошло в тело кабана, от чего хряк, дико завизжав, скинул седоков и умчался в лес, топча при этом собственные войска. Но расслабляться было некогда. Расправившись с одним противником, я лишь расчистил место для других. Прорубаясь через живое море, тычущее в меня и моего скакуна копьями, мечами, рогатинами, я перестал отбивать стрелы. Мой доспех это вполне позволял.

Но вот Акташу пришлось совсем худо. Израненный зверь лишь огрызался, уже не пытаясь кусать приближающихся. Он упорно шел к своим собратьям, кружащимся возле Дружка. Многие из них уже лежали без сил. Израненные и не способные подняться. Умирали, до конца выполнив свой долг перед стаей и вожаком. Когда и он пал, я хотел активировать исцеление на волке, но левая рука не подчинялась, а в правой был зажат Кладенец.

И даже если я бросил бы меч, через нее могло проходить только заклятье Души. Много здесь не навоюешь даже сотней насекомых, не говоря уже о одном — двух, которые я мог вызвать. Я почти отчаялся прорубиться к своим, когда на горе засвистел движитель. Кси, о которой в горячке боя я совершенно забыл, сумела добраться до обоза и сама запустила паровой доспех, который теперь мерной поступью спускался с горы, оставляя за собой широкую просеку.

Одного взмаха великанского меча хватало, чтобы рассечь молодое деревце и всех, кто пытался за ним прятаться. Не чувствующие страха черные воины, опившиеся зелий, бросались на него, пытаясь попасть в узкую прорезь забрала, но им не хватало длинны оружия. А вот у Ксиулан никаких проблем с этим не было. Она косила врагов, словно траву, и плохо соображающие в наркотическом дурмане противники просто не могли сообразить, что бежать нужно ОТ металлического монстра, а не НА.

Дойдя в начале до Эвы, а после и до Дары, девушка высвободила обеих подруг из окружения, хотя теперь они все втроем были в гуще врагов, но справляться стало куда проще. Вырвав пробку из зелья великого исцеления, которое я приберегал на самый крайний случай, я влил его в глотку Акташа. Лютоволк смотрел на меня без всякой благодарности. Скорее в его взгляде была крайняя усталость. «Отпусти меня, дай умереть с братьями и сестрами» — говорил он. Но встав над постепенно восстанавливающимся телом скакуна я орудовал мечом, как мельница лопастями.

Черные все перли. Пытались атаковать с разных сторон одновременно. Задавить массой, ведь даже самосожжение не давало им достаточно сил, чтобы схлестнуться со мной в схватке один на один на равных. Я уже давно перестал видеть ополченцев или дружинников. Они были где-то наверху. И звуки боевого рога воспринял, как нечто неземное. Строй кабанов промчался по окружившим меня врагам и, не замедляясь, поднялся обратно, но я успел заметить Владимира, лично возглавившего атаку.

Это был смелый и даже несколько глупый ход. Ведь поймай враги контратакой князя – сражение было проиграно. Но этого не случилось, и Кси, воспользовавшись секундной передышкой, сумела пробиться и ко мне. Не разговаривая попусту, мы подняли тех из лютоволков, кого еще можно было спасти, и побежали наверх вслед за быстро удаляющейся колонной кабанов. Нас обстреливали из луков, несколько раз даже пытались броситься на перерез, но это было крайне глупой затеей. Все же остановить несколько сотен килограмм железа — дело непростое.

И только оказавшись на самом верху, за спинами сомкнувших строй союзников, я наконец смог отдышаться. Обернувшись, я не поверил своим глазам. От подлеска, в котором мы прятались, осталось только несколько деревьев. Склон был вытоптан множеством ног, но земли было почти не видно от обилия трупов. Из моих последователей осталось меньше сотни рыцарей. Дружина сократилась на треть. А ополчение и вовсе потеряло больше пятисот человек. И это меньше чем за два часа боя.

– Хреновый из тебя воевода, — сплюнув на землю, сказал Владимир, видя то же, что и я в своем интерфейсе. – Пусть и тварей мы положили не мало, но их все еще тьма. Уже и обычные воины Полоцка подтягиваются. Что делать думаешь, а, Добрыня?