Отступник - [11]

Вариантов у нас самих оставалось немного: или устроить дневку и передохнуть прямо тут, рискуя оказаться обнаруженными очередным патрулем Йоги, или выдвигаться в сторону Темной долины и, бесспорно, рисковать при этом тем же самым. Зона медлительных и слабых не любит. Если долго сидишь на одном месте, обязательно дождешься выброса. Последний выброс случился как раз позапрошлой ночью, в случае скорого его повторения шансов выжить на открытом месте у нас не оставалось.

— Привет, Моро.

Лунатик очнулся. Я тут же воспользовался этим и перетащил парня на брезент.

— Давай, я сам пойду, — попросил он.

— Не глупи. Тебя и на десять метров не хватит.

Зачем я тогда рисковал, его вытаскивая, наверное, трудно сказать. Помогать кому-то с риском для жизни, когда ты сам в дерьме по уши, в общем и целом глупо. Но я ввязался в это дело по тем же причинам, по каким людей берут на «слабо». Кто мне был этот Лунатик? Никто. Ни брат, ни друг и даже не знакомый. В сущности, на него мне было наплевать, просто, вылетев из «Долга», я пытался доказать себе и всему миру, что это несправедливо, и продолжать жить так, будто в «Долге» оставался. Но только не стоял за мною больше самый влиятельный клан Зоны, и не имел я на борьбу с нею и ее порядками ни сил, ни времени, ни, в сущности, даже причин.

Подтверждение этому обнаружилось очень скоро.

Прямо в нашу сторону двигались люди.

Было их не менее десятка. В бинокль они смотрелись как очень серьезные боевики из ближнего круга Йоги, а с такими шутки плохи. Будь у меня вместо дробовика винтовка, а вместо полумертвого Лунатика в товарищах хотя бы Лис, шансы перестрелять их, не допуская ближнего боя, выглядели бы очень неплохо. Однако чего нет, того нет. В этот момент я понял очень ясно, что, по всей вероятности, умру в ближние полчаса.

Глава 4 Противодействие

Сентябрь 2011 года, Зона, территория Свалки.

…Мешало бандитам то, что они пытались взять нас живыми. Лунатика для медленной и мучительной показательной расправы в «концлагере», а меня, видимо, для развлечения и за компанию. Поэтому издали люди Йоги стреляли не больше, чем нужно, чтобы заставить противника поменьше высовываться. Я и не высовывался до поры, так как у «Чейзера» оставалось всего три патрона, а вместо этого, используя как укрытие разбросанный вокруг бетонный хлам, попытался обойти людей Йоги с фланга. Лунатик мне помог тем, что оставался на месте и шумел, изображая неясно какую деятельность, в основном стучал по бетону обрезком арматуры. Кричать он не мог, да и не надо было. Бандиты рассредоточились, чтобы нас окружить, поэтому на одного из них я вышел очень удачно и убрал не тратя патронов — ножом, после чего удача, собственно, и кончилась.

Трофейным стволом оказалась «Гадюка», очередью из нее я заставил противников пригнуться, патронов могло хватить на короткий бой, но собирать их на земле уже не оставалось времени, так как при первой же заминке оставшиеся на ногах братки все разом бросились на меня. В их действиях присутствовало нечто отчаянно самоотверженное и нетипичное для бандитов. Но это я понял потом, а под пулями ни о чем таком не думал и до того, как кончились патроны в магазине «Гадюки», успел еще кого-то подстрелить.

После этого мне задело руку повыше локтя. Кость уцелела, поэтому получилось поднять дробовик, потратить остаток патронов и уложить самого проворного из бандитов, но на этом удача совсем уже закончилась, потому что они подобрались вплотную, и началась рукопашная драка, которую даже боем не назовешь.

Убивать до смерти им запретили, причем сделал это кто-то, кого эти ребята боялись крепко. Мне же валить их не запрещал никто, а за жизнь я в эти минуты уже не цеплялся, поэтому разборка получилась упорной и жесткой, хотя и короткой.

Отчасти они мешали друг другу, но потом сбили меня с ног и принялись пинать в свое удовольствие. Я крутился, стараясь уклониться, а потом понял, что не чувствую больше ничего.

Удары, которые по мне попадали, я воспринимал как нечто отстраненное. Зато лицом при этом лежал на земле и вот ее видел очень ясно — почти мертвую, убитую радиацией и аномалиями землю Зоны, политую кровью бесчисленных перестрелок, редкую жесткую траву, всю в пыли, крошево бетона и снова свежие гильзы на ней.

А потом меня ударили по голове, и больше не было ничего.

Когда я очнулся, то лежал на той же самой траве, а надо мной сидел Лунатик. Он выглядел уже значительно лучше и вовсе не собирался умирать, напротив, трогал меня и тряс, и эти его попытки моего оживления болью отдавались в ушибленной голове.

— Моро! Моро!

То, что он говорил, доносилось словно из-за толстого слоя сгустившегося воздуха, а возле самых моих глаз опять была земля Зоны — бурая, мертвая, с крошками бетона, вдавленными в нее чужим сапогом.

— Вы… а… у…

В голове звенело, я не понимал, что он пытается сказать, и, к своему удивлению, заметил, что по серому от грязи и потери крови лицу Лунатика текут настоящие слезы. Я такого не видел уже несколько лет. Он показывал мне зачем-то рацию, тянул за рукав и пытался заставить подняться, я поднялся в конце концов, с трудом удержался на ногах, но то, что застилало слух, словно бы отвалилось, мне стало понятно, что он пытается сказать.