Отступник - [22]

Лицо Мадлен Рейт было изуродовано отметками ожогов и отпечатком мягкого рта Жюстины, выделяющегося черным клеймом на бледной плоти в центре лба. Она оставалась на столе, распятая палочками, дрожа и подергиваясь, задыхаясь и замирая от боли.

Томас и Жюстина пошли, взявшись за руки, к лестнице, ведущей вниз от нашей платформы. Я последовал за ними.

Они прошли мимо кондиционера, и несколько прядей волос Жюстины упало на обнаженные руку и грудь Томаса. На коже появились маленькие яркие алые линии. Томас даже не вздрогнул.

Я подошел ближе и передал Жюстине пару карандашей из кармана моего плаща. Она взяла их, кивнув в знак благодарности, и наскоро собрала волосы. Я оглянулся посмотреть, как она это делает.

Мадлен Райт лежала беспомощной, задыхаясь, но ее белые глаза горели ненавистью.

Томас снял футболку с петли на поясе, куда он ее повесил, и снова натянул ее на себя. Его руки обвились вокруг Жюстины и он притянул ее к себе напротив своей груди.

— У тебя все будет в порядке? — спросил он.

Жюстин кивнула, глаза ее были закрыты.

— Я позвоню Домой. Лара пошлет кого-нибудь за ней…

— Ты оставляешь ее здесь, это может наделать неприятностей, — произнес я.

Он кивнул.

— Я не могу уйти, убив ее. Но у нашего Дома строгие взгляды на браконьерство… — Что-то жесткое и горячее появилось в его глазах. — Жюстина моя. Мадлен захотела это проверить. Она это заслужила.

Жюстина чуть сильнее прижалась к нему. Он сделал тоже самое.

Мы спустились по лестнице, и я был рад покинуть Зеро.

— Тем не менее, — сказал я. — Увидев ее сегодня, я понял, может быть кто-то заходит слишком далеко. Я беспокоюсь за нее.

Томас выгнул бровь и оглянулся.

— Правда?

— Да, — сказал я и задумчиво поджал губы. — Может быть и не стоило говорить о Джессике Раббит.

Глава 10

Жаркая летняя ночь за пределами Зеро казалась на десять градусов прохладнее и в миллион раз чище, чем место, оставленное нами позади. Томас резко повернул налево и шел, пока не обнаружил островок тени между огнями фонарей, где прислонился к стене здания. Он наклонил голову и простоял так минуту другую.

Я ждал. Мне не нужно было спрашивать брата, что не так. Демонстрация мощи, которую он использовал против Мадлен, стоила ему сил — сил, которые другие вампиры получали, питаясь смертными, подобно тому, как Мадлен поступила с несчастным простофилей внутри. Он не был расстроен произошедшим в Зеро. Он был голоден.

Борьба Томаса с его голодом была трудной, тяжелой и, возможно, невыносимой. Но это его не останавливало. Остальные Рейты считали, что он безумен.

Но я понимал это.

Он вернулся через минуту, холодно отстраненный и неприступный как горы Арктис Тору.

Томас прошел рядом со мной, и мы пошли вниз по улице туда, где он припарковал свою машину.

— Могу я задать вопрос? — Спросил я.

Он кивнул.

— Белая Коллегия обжигается только при попытке кормиться на ком-то, кого коснулась истинная любовь, так?

— Не так просто, как ты сказал. — Томас говорил медленно. — Это зависит от того, насколько голод контролирует тебя во время прикосновения.

Я хмыкнул.

— Но когда они питаются, голод под контролем..

Томас медленно кивнул.

— Так почему Мадлен пыталась питаться Жюстиной? Она должна была знать — это навредит ей.

— По той же причине, что и я, — сказал Томас. — Она не может избежать этого. Это рефлекс.

Я нахмурился.

— Я не понимаю.

Он молчал так долго, что я перестал ждать ответа, но наконец он ответил.

— Жюстина и я были неразлучны годы. И она для меня… многое. Когда я рядом с ней, я не могу думать ни о чем кроме нее. И когда я касаюсь ее, все во мне хочет быть к ней ближе.

— Включая твой голод, — медленно сказал я.

Он кивнул.

— В этом мы сходимся, мой демон и я. Итак, я не могу прикоснуться к Жюстине без того, чтобы он… оказался ближе к поверхности, полагаю, ты мог бы назвать это так.

— И это вызывает ожоги, — сказал я.

Он кивнул.

— Мадлен — другой конец спектра. Она думает, что может кормиться на ком захочет, как захочет и когда захочет. Она не видит других людей. Она видит еду. Она полностью под контролем своего голода. — Он улыбнулся, но слабо. — Так что для нее это рефлекс, как и для меня.

— Ты другой. Для нее это каждый, — сказал я, — не только Жюстина..

Он пожал плечами.

— Я не забочусь о ком-либо. Я забочусь о Жюстине.

— Ты другой, — сказал я.

Томас повернулся ко мне с холодным и жестким выражением на лице.

— Гарри, заткнись.

— Но…

Его голос упал до низкого рычания.

— Заткнись.

Это было немного пугающе.

Он пристально смотрел на меня какое-то время, потом покачал головой и медленно выдохнул.

— Я возьму машину. Подожди здесь.

— Хорошо, — сказал я.

Он удалился бесшумной походкой, руки в карманах, голова опущена. Каждая женщина, мимо которой он проходил, и некоторые мужчины оборачивались ему вслед. Он не обращал на них внимания.

На меня тоже было обращено много взглядов, но только потому, что я стоял на тротуаре возле множества ночных заведений Чикаго жарким летним вечером в длинном кожаном плаще с посохом, на котором были вырезаны мистические руны. Взгляды на Томаса можно было охарактеризовать: Пальчики оближешь. Взгляды на меня гласили: Чудак.

Я упрямо верил, что я на этот раз впереди.