Отступница - [20]
Отец дошел до Тизнита, города на юге, за три дня. Оттуда он двинулся по проселочной дороге до высохшей реки Уэд Уду. Затем он свернул направо в пустыню, миновал колодцы, стоящие вдоль дороги, и добрался до Е-Дирха в самый полуденный зной.
Он постучался в дверь дома моей бабушки, где нашли пристанище моя мать с Асией.
— Откройте! — закричал отец. — Я — Хусейн Саилло. Я хочу видеть мою дочь Асию.
Мать и бабушка шепотом посовещались с братом матери, Ибрагимом, который после смерти дедушки остался единственным мужчиной в доме.
— Я не хочу отдавать ему Асию, — сказала мать. — Он сумасшедший.
— Но он отец твоего ребенка, — сказал хали Ибрагим, — он имеет право видеть свою дочь.
Отец барабанил кулаками в дверь. Бабушка попыталась посмотреть на него из окошка над дверью. Но он стоял слишком близко к стене дома.
— Дочь, — сказала бабушка, — я думаю, что Ибрагим прав. Ты должна дать ему Асию. Он не причинит ей вреда. Твой муж любит своих детей. Иначе он уже давно сделал бы что-то с детьми, которые остались с ним в Агадире.
В конце концов дядя Ибрагим взял Асию за руку и прошел с ней из первого внутреннего двора через прохладный коридор ко входной двери.
— Хусейн, — сказал хали Ибрагим, — тебе не разрешается входить в наш дом. Сафия боится тебя, ты принес горе нашей семье. Но мы доверяем тебе Асию. На три часа. Ты должен привести ее домой вовремя, иначе ты никогда больше не увидишь свою самую младшую дочь.
Асие не было еще и двух лет: маленькой девочке с темными глазами, светлыми волосами и светлой кожей. Она едва знала чужого человека в синем одеянии, который был ее отцом.
Она с опаской взяла его руку. Он нежно погладил ее по голове. Затем он поднялся на гору за деревней до самого ее гребня, откуда можно было посмотреть в соседнюю долину. Там они с Асией сели на большой камень.
— Как дела у твоей мамы? — снова и снова спрашивал он. Об этом Асия помнит по сей день. При этом он точил свой дженуи о камень, на котором они сидели.
Асия спросила:
— Папа, а что это за нож?
Ответа она уже не помнит. Она помнит лишь то, что все время, пока отец сидел с ней на камне, он держал дженуи в руке.
Через три часа отец привел Асию назад, к дому моей бабушки.
На следующий день он подстерег дядю Ибрагима перед школой в Тизните, где тот работал учителем.
— Я хочу забрать мою жену домой, — сказал отец.
— Я думаю, это невозможно. Она больше не хочет возвращаться к тебе, — сказал хали Ибрагим.
— Но она — моя жена, а ты — ее брат. Прикажи ей! — потребовал отец.
— Этого я ей приказать не могу, — сказал хали Ибрагим, — потому что я сам против. Ты был плохим мужем моей сестре. Ты опасен. Наверное, ты сумасшедший. Ты пытался убить ее. Я видел шрам на ее горле. Покинь это место, пожалуйста. Да хранит тебя Аллах.
Отцу понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить его слова. Он едва дышал, его глаза стали узкими, лицо изменилось. Сейчас это было не лицо, а ужасная маска ярости, отчаяния и безумия.
Дядя Ибрагим сделал шаг назад, потому что у отца в руке вдруг появился дженуи. Длинный острый клинок блеснул в свете солнца.
Отец прошипел:
— Ты должен вернуть мне мою жену. Или ты умрешь.
Дядя Ибрагим от ужаса сначала окаменел. Но когда отец двинулся к нему, дядя Ибрагим бросился бежать. Он мчался со всех ног, спасая свою жизнь: из школьного двора на улицу, затем по улице до перекрестка на следующую улицу; он несся дальше и дальше. Отец гнался за ним со своим дженуи.
Он ругался и угрожал дяде:
— Я убью тебя, я убью вас всех! Я уничтожу всю вашу семью!
Люди на улице шарахались в стороны, когда дядя Ибрагим в учительской джеллабе бежал через селение, а отец в развевающейся синей накидке жителя пустыни гнался за ним. При этом он так сильно размахивал ножом, что даже иногда терял равновесие.
И до сих пор старики на базарной площади рассказывают об этой погоне. Фамилия Саилло в Тизните имеет плохую славу.
В конце концов у отца иссякли силы. Дядя Ибрагим оказался проворнее и успел спрятаться в узких закоулках за базаром.
По всей видимости, отец снова успокоился, потому что он покинул Тизнит, не появившись в Е-Дирхе. Он вернулся в Агадир без матери и без Асии.
Отец недолго оставался с нами. Он взял с собой Джабера и исчез из нашего дома. Нам он не сказал, куда собирался податься, не сказал даже «бислама» — «до свидания». Он просто исчез вместе со своим сыном. Мы, девочки, остались в Агадире одни.
Соседи помогли нам выжить. Они давали нам хлеб и воду, а иногда даже чашку оливкового масла или молоко для малышей. Поскольку отца не было, они решались подходить к нашей двери. Однако, насколько я помню, все избегали заходить в наш дом, в котором все было запущено до крайней степени.
Через шесть недель отец и Джабер вернулись. Их было трудно узнать. На отце была больничная пижама, он сильно отощал. Джабер же исхудал так, что, казалось, его ребра вот-вот проткнут кожу.
Отец не реагировал на попытки заговорить с ним. Джабер рассказал нам, что случилось с ними.
Они оба отправились в Алжир — иногда шли пешком, а иногда ехали на попутных грузовиках. Отец решил вступить во «Фронто Полиссарио» — Народный фронт борьбы за освобождение Западной Сахары. Джабер знал все о «Полиссарио», отец много рассказывал ему о нем во время их долгого путешествия.
