Отступление от жизни. Записки ермоловца. Чечня, 1996 год - [4]

Всё… Точка…

Можно откладывать в сторону лист бумаги и вставать из-за стола…

Только вот в душе снова нет покоя… Уходя в пространство войны, совершаем ли мы апостасию — отступление от Истины жизни? Где та зыбкая граница между насилием и противодействием насилию, которая часто бывает размытой?

Я не могу подвести черту, поставить точку на всём том, что было у меня там, на людях, шагнувших наперекор мнению обывателей через границу здравого смысла, в пространстве которого осталась аксиома бесценности собственной жизни, которой изо всех сил надо дорожить.

Кем были те, кто не вернулись с войны? В какую формулу можно вместить их жизненный путь и их смерть, для многих сторонних наблюдателей бессмысленную?

Для кого-то насилие и ложь — закон жизни, который возводится в абсолютную норму, под которую остальному миру требуется согнуть шею и положить голову на плаху, принося себя в жертву во имя чьих то кровожадных устремлений, очень часто упакованных в обёртку благих намерений. Разрушение чужого мира, попрание чужой жизни — это и есть апостасия одержимых духами злобы. И можем ли мы оставаться безучастными ко всему происходящему беззаконию?

Переступили через черту совести на плоскость беззаконной вседозволенности, и тем самым попали в разряд находящихся вне человеческого и Божественного закона те, кто воровал людей для рабского труда и занимался производством и транзитом героина, кто взрывал дома в мирных городах и снимал на видео отрезанные головы и плачущую девочку, у которой отрубают пальцы. Это апостасия…

А те, кто торговали оружием, из которого убивали наших товарищей, и продавали нас «с потрохами» на марше, предоставляя противнику возможность сделать хорошую засаду? Те, кто сидя в кремлёвских кабинетах, по правительственной связи, или по спутниковому телефону обсуждали с полевыми командирами проблемы совместного бизнеса? И это отступление тоже…

Война обладает не только чёрно-белой контрастностью, пугающей, но понятной. Она очень часто соткана из размытых полутонов. Когда перестал быть своим и стал чужим тот солдат, которого «брали» ФСБэшники на Ханкале в начале 2000-х годов?

Он нёс службу на одном из блок-постов, расположенных на дороге Грозный-Аргун, совместно с представителями местной милиции. «Лихие» ребята, вчера нападавшие на колонны, а сегодня надевшие на себя для прикрытия погоны, легко просчитали этого сельского паренька, который не прочь был побаловаться анашой, и быстренько «переключили» его на героин. Он, в свою очередь, «посадил на иглу» несколько срочников, которые на Ханкале таскали ему оружие в обмен на дозу. При обыске в палатке, под койкой у этого негодяя, был обнаружен схрон, в котором он прикопал целый арсенал. А сколько оружия он уже смог переправить «коллегам» на блок-пост?

Срок в четырнадцать лет, полученный за содеянное, смахивает не на правосудие, а на милосердие…

А «контрактник», бросивший спьяну гранату в соседнюю палатку? Это случайность, или проявление одного из звеньев цепи глобальной апостасии?

А официальная статистика Министерства обороны, по которой в 2007 году покончило жизнь самоубийством 340 военнослужащих, из которых половина — офицеры и солдаты контрактной службы? И причину ведь попытались просчитать теоретики-статисты, сваливая большинство случаев в кучу «нервного срыва, явившегося следствием командировок в Чечню».

Война — отступление от жизни, закрученная лабиринтом алогизмов, запутывает в череде взрывающих сознание проявлений беззакония, и, уткнувшись лбом в стену с осознанием того, что весь мир — дерьмо, человек в ослеплении нередко приходит к фатальному выводу: «Выхода нет».

А куда выход? В мир, который равнодушен и, следовательно, враждебен?

Один знакомый священник рассказывал, как он шёл рано утром на службу 1 января 1995 года. «Ещё продолжается пьяный разгул, народ пребывает в безумии праздника не думая о том, что в этот самый момент совсем рядом, в соседней Чечне, на улицах Грозного гибнут сотни солдат. И нет даже намёка на признак всенародного сопереживания трагедии войны. Это пир во время чумы».

Его кум — терский казак старший лейтенант Олег Миляев погиб при штурме Грозного 28 декабря 1999 года, а спустя несколько дней отец Василий — отец шестерых детей, отодвинув в сторону страх, поехал в недавно освобождённую от боевиков станицу Наурскую, что бы отслужить там Божественную литургию для тех, кто так нуждался в духовном окормлении.

Где был весь остальной мир, когда мы месили грязь чеченских дорог? Почему не шагнули на одну с нами тропу те, кто спорили о продажных политиках на кухнях за «рюмкой чая»?

Господа и товарищи обыватели, не закрадывалось ли вам в душу сомнение, что и вы продали нас, поменяв на тёплый сортир и грелку во всё тело?

И это тоже апостасия — отступление от Истины…

А в чём же тогда обывательская истина? Лежит ли истина нашей войны в плоскости истины их мира? Где объяснение сути происходящего? Мы, оказавшиеся на территории апостасии, сможем ли сделать верный шаг, что бы не провалиться в бездну и обрести под ногами землю спасения?

Сложно разобраться в происходящем, ведь войну придумали не мы, она сама пришла к нам…