Отступившие в океан [Самуры; Пришельцы из Гондваны] - [6]

"Мореплаватели" молчали.

— Здравствуйте, — спохватился Солохин.

Его глаза забегали по мокрой, растерзанной одежде исследователей, по их измученным лицам, затем уставились на обшивку аппарата, имевшего довольно плачевный вид.

Папин, морщась, бинтовал порезанный палец.

— Как эго случилось? — кивнул Солохин на судно.

Гриша стал объяснять. Его голос звучал глухо, виновато. Он мысленно клял себя за просчеты в своей конструкции.

— Да, а где глыба? — вспомнила вдруг Валентина.

— Что за глыба? — сухо поинтересовался Солохин.

Лицо Мити помрачнело еще больше. Ведь из-за этой злосчастной находки они потеряли столько времени и сил.

— Теперь она где-то в море, — вздохнул он, — а жаль, очень жаль. По-моему, в ней были неизвестные науке реликтовые формы.

— Беда небольшая, — сказал Солохин. — Мало ли их находили. А сейчас отдыхайте. Завтра обсудим итоги.

Солохин повернулся и пошел к домику. Митя насмешливо поглядел ему вслед.

— Видали? Итоги он обсудит. Слова-то какие… Забрав из "Кашалота" образцы и вещи, "мореплаватели" побрели в хижину. Они так устали, что, не раздеваясь, повалились спать.

3

Вахнин и моторист целыми сутками возились у "Кашалота", устраняя бесчисленные повреждения. Занятие это казалось бесконечным: каждая новая опрессовка судна вскрывала незаметные на глаз трещины в бронепластике. Тем не менее сейчас, на исходе второго месяца, аппарат был почти готов к плаванию. Оставалось наладить пульсацию "дельфиньей кожи" и тщательно отрегулировать двигатель.

Валентина и Митя отрабатывали "повинность", систематизируя накопленные ранее образцы морских организмов. Но утреннее происшествие не выходило у девушки из головы. Как энтомолог, Валентина чувствовала, что этот усач существо необычное. Возможно, какой-то новый, неизвестный вид насекомого? А может, ракообразное? Она терялась в догадках. Ясно было только одно: необходимо тщательно обследовать фауну атолла. Не успела она обдумать свои планы, как в хижину ворвался взволнованный Митя.

— Отыскался след Тарасов! — воскликнул он с порога. — Гриша испытывал "Кашалот" и был сегодня на внешнем рифе. Вот!

Он протянул девушке завернутый в целлофан темно-синий предмет.

— Что это?

— Одна из тех куколок. Сама-то глыба, конечно, растаяла давным-давно.

Валентина развернула целлофан и стала внимательно изучать. Высохшая, совершенно гладкая и жесткая на ощупь овальная куколка была покрыта хитиновым панцирем. На нем блестели кристаллы морской соли.

— А где остальные? Их было не менее двух десятков.

Митя вздохнул:

— Утонули, значит.

— Пойдем туда! — решительно поднялась Валентина.

…На внешнем рифе все было, как прежде. Ничего не изменилось. Так же грохотал прибой, ярко сверкал океан. Ни облачка, ни паруса, ни дымка на горизонте. Синяя безлюдная пустыня. Но Валентина понимала, что с момента, когда они ступили на берег этой песчаной бухточки, примыкавшей к рифу, началась совсем иная полоса в их жизни. У ног девушки лежала такая же куколка, какую принес в хижину Волков. Но только полураскрывшаяся. Явственно обозначалась голова неродившегося усача. За края желтой пленки, выстилавшей куколку изнутри, безжизненно свисали знакомые усы. Что-то помешало этой куколке развиться в нормальную особь. Порыскав среди обнаженных отливом рифов, Митя обнаружил еще несколько предметов: рваные куски пленки, высохший хитиновый панцирь. В общей сложности они насчитали около восьми погибших существ.

— Где же остальные? — повторила Валентина свой вопрос. Волков задумчиво смотрел вдаль, туда, где качались на ветру густые рощи пальм.

— Видимо, все утонули или погибли, — произнес он наконец. — Кроме того, единственного…

Они тщательно собрали в полиэтиленовый мешок все, что нашли, и вернулись на станцию.

— Спрячь в холодильник, — сказала Валентина. — А я побегу к Солохину. Доложить об открытии.

Валентина без стука вошла в "кабинет" и, проглатывая от волнения концы фраз, рассказала Солохину о находке на внешнем рифе, об утреннем усаче…

— Опять вы с этими… реликтами, — поморщился Солохин. — Нечего тратить силы и время на поиски мифического существа. Я, простите, не верю в его реальность. Вам показалось бог знает что. Молодежь всегда склонна преувеличивать…

— Но позвольте, — перебила шефа Валентина. — Вы считаете меня…

— Успокойтесь, товарищ Пименова. Ничего я не считаю. Но если вы так настаиваете, можно и обсудить этот вопрос.

Через полчаса все собрались в "кабинете". Лицо Солохина было мрачным и озабоченным. История с "крабами", как он окрестил найденные особи, выбила его из привычной колеи. Совсем это было некстати.

— С вашего позволения, — монотонным голосом произнес Солохин, — начну совещание.

"Он положительно неисправим, — мысленно усмехнулся Волков. — По любому поводу — совещания. Жить без них не может".

— Обсудим ход выполнения научной программы, — продолжал Солохин, поглядывая на ухмыляющегося Митю. — А то мы несколько увлеклись посторонними вещами.

— Вы о реликтах? — нахмурился Волков.

— Возможно, — сухо ответил Солохин.

— Так, по-вашему, это постороннее занятие? Находка, имеющая мировое значение! — поднялась с места Валентина. Ее глаза потемнели, засветились зелеными искорками.