Отрывочные наброски праздного путешественника - [9]

Мы бросили якорь в десяти или пятнадцати шагах от пристани. Было воскресенье, день был ясный, солнечный. Люди на пристани, мужчины, юноши и мальчики, делились на две равные половины: черную и белую. Все были хорошо и чисто одеты, некоторые пестро, некоторые, напротив, с большим вкусом. Далеко нужно ехать, чтобы найти другой такой город, в двенадцать тысяч жителей, который бы мог выставить на пристани так прилично одетое население, притом без всяких усилий и приготовлений. Женщины и молодые девушки, черные и белолицые, случайно проходившие мимо, все были в красивых платьях, а многие в очень модных и элегантных. Из мужчин немногие были в летних костюмах, но женщины и девочки все, и замечательно, приятно было смотреть на их белые и светлые туалеты после наших темных.

У одной бочки с картофелем стояло четыре молодых джентльмена, два черных и два белых, все прилично одетые, все с тоненькими тросточками в зубах и все с поднятой на бочку ногой. Подошел еще один молодой джентльмен, с вожделением посмотрел на бочонок и, не найдя на нем места для своей ноги, задумчиво отошел искать другого. Он бродил по всей пристани, но безуспешно. Никто не сидел на бочках, как, это делают ленивцы других стран, но все отдельно стоящие бочки были заняты людьми. Всякий, чтобы дать ноге отдохнуть, ставил ее на бочонок, если еще не все места на нем были заняты. Привычки всех народов определяются вызывающими их обстоятельствами: бермудцы отдыхают на бочонках, вследствие редкости фонарных столбов.

Многие граждане вошли на пароход и горячо разговорились с офицерами о русско-турецкой войне, как я предполагал. Однако, прислушавшись хорошенько, я увидел, что ошибся. Они спрашивали: «Какова цена на лук?» — «Ну, что, как лук?» — «Почем лук?» Вполне естественно, так как это был их главный интерес. Удовлетворив его, они перешли к войне.

Мы поехали на берег, где нас ждал приятный сюрприз: ни у пристани, нигде кругом не было видно ни извозчиков, ни лошадей, ни омнибусов. Никто не предлагал нам своих услуг, никто нас не беспокоил. Я заметил, что это совсем, как на небесах. Его преподобие посоветовал мне, сердито и даже язвительно воспользоваться таким прекрасным порядком вещей. Мы знали, что здесь существует нечто вроде пенсиона для приезжающих и теперь нам нужно было только, чтобы нас туда доставили. В это время проходил маленький босоногий чернокожий мальчик, в самых антибермудских лохмотьях. Его зад был до такой степени испещрен разноцветными квадратными и треугольными заплатами, что можно было почти наверное сказать, что это карта, вырезанная из географического атласа. Мы сговорились с ним и пошли по его следам. Когда солнце светило на него, за ним можно было идти, как за светляком. Он водил нас из одной живописной улицы в другую и довел, куда следует, ничего не взяв за свою карту и лишь безделицу за услуги. Поэтому его преподобие удвоил ему уплату. Мальчуган принял деньги с таким сияющим взглядом, который ясно говорил: «Этот человек настоящий лук!»

У нас не было рекомендательных писем, фамилии наши на пароходном списке были перевраны, никто не знал, честные мы люди или мошенники; поэтому мы рассчитывали прекрасно провести время, в том, конечно, случае, если в наружности нашей не окажется ничего подозрительного и двери пансиона не закроются перед нами. Все обошлось без хлопот. Бермудцы, мало опытны по отношению к мошенникам и совсем не подозрительны. Нам дали большие, чистые, светлые комнаты во втором этаже, выходящие окнам в палисадник, полный цветов и цветущих кустарников: камеа, лилия, лантаны, гелиотроп, жасмин, розы, гвоздика, махровая герань, олеандры, гранаты, голубая иппомея громадных размеров и множество незнакомых мне растений.

Мы совершили длинную, послеполуденную прогулку и скоро открыли, что этот ослепительный белый город построен из белого коралла. Бермуда — коралловый остров, покрытый шести дюймовым слоем земли. У каждого жителя есть собственная каменоломня. На каждом шагу вам попадаются квадратные выемки в горах, с отвесными стенами, неиспорченные заступом или киркой. С первого взгляда вам кажется, что отсюда целиком высечена огромная глыба для постройки дома; но вы ошибаетесь, хотя материал взят действительно отсюда и вот каким образом коралл пробивается насквозь, на какую угодно глубину, обыкновенно от десяти до двадцати футов и вынимается квадратными большими кусками. Сверление производится резцом с ручкой в двенадцать — пятнадцать футов длины. Его употребляют, как обыкновенный лом, когда им пробивают отверстие или как мутовку, когда ею сбивают масло, так мягок этот камень. Затем обыкновенной, ручной пилой эти скалы перепиливаются на огромные, красивые кирпичи. Большею частью в них два фута длины, фут ширины и около шести дюймов толщины. Их свободно складывают в кучи и дают им окрепнуть; так они лежат с месяц. Затем начинается постройка. Дом сложен из этих кирпичей, покрыт широкими коралловыми плитами в один дюйм толщиною. Плиты эти наложены рядами, одна на другую, так что крыша имеет вид лестницы с низкими ступеньками или террасами. Грациозные живописные трубы выпилены из кусков коралла, нижняя веранда и дорожка к калитке вымощены кораллом, ограда построена из массивных коралловых столбов с широкими верхушками и тяжелыми косяками у ворот. Все это выпилено красивыми узорами и покрыто сверху крепким раствором извести, толщиною в ноготь большого пальца. Восходит солнце и освещает эту картину, и тут, вы невольно жмурите непривычные глаза, из боязни, чтобы они не отказались служить вам. Это самая белейшая белизна, какую только можно себе представить, самая ослепительная. Бермудские дома не похожи на мраморные; их белизна гораздо гуще, в ней есть что-то неопределимо изящное, отличающее ее от мрамора. Мы долго придумывали, с чем бы сравнить эту белизну, как описать ее, нашли. Это точь в точь белизна глазури на кондитерских тортах, с тем же едва заметным неописуемым глянцем. Белизна мрамора скромна в сравнении с этой.