Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - [7]
Для начала немцы прошли на малых кораблях от Тромсё до Вадсё, забирались в глубину фьордов, осматривали берега в бинокли и дальномеры, опоясывали большие и малые острова по всей круговой акватории. Но на берег нигде не спускались, чтобы не привлекать внимания жителей. Нигде признаков чужих дозорных постов не отыскали. И агенты, что доносили местной полиции, и те, которые снабжали информацией оккупационные власти, настораживающих сигналов не подавали. А пеленгаторы в северной Норвегии все же иногда засекали выходы в эфир неучтенных радиопередатчиков.
Тогда решили за дело взяться более основательно, без торопливости.
Тербовен, Фалькенхорст и Дитль привлекли к готовящейся операции самых квалифицированных и опытных специалистов, чтобы выработать общий совместный план, распределить цели и объекты между абвером, гестапо и службой безопасности. Если возникнет нужда, привлечь силы стоящих в Норвегии частей. И непременно вступить в контакты с норвежской тайной полицией, использовать ее средства и местную агентуру.
Военное командование, шефы службы абвера и гестапо на севере Норвегии даже в военной обстановке не слишком жаловали друг друга, не изъявляли желания к сотрудничеству, каждый избегал попасть в роль зависимого и подчиненного.
Однако опасность плавания для судов и кораблей не уменьшалась. Снабжение войск лихорадило. Пришлось на какое-то время отбросить амбиции, приглушить самолюбие и сесть за стол переговоров.
В Киркенесе собрались представители 210-й пехотной дивизии, чьи гарнизоны рассредоточились по Варангеру, чины из командования военно-морских сил, пятого воздушного флота, высокие посланцы абвера и гестапо.
Сначала, казалось, ведущая роль была у представителей армейского командования. Они первыми высказали свои соображения о цели встречи, назвали потери грузов и людей, которые не дошли до фронта, а оказались под толщей морской воды, и предостерегли о неизбежных новых утратах, если не обезопасить плавание кораблей и судов. Снабжение войск ведется с перебоями, пополнения поступают не вовремя и не полностью, гибель судов в море отрицательно сказывается на психологии солдат.
Но по ходу разговора участники встречи не торопились брать на себя главные обязательства, поглядывали и подумывали, кого бы заставить таскать каштаны из огня. В затеваемом деле могли быть не только удачи, никто не мог уберечься от промахов. А за провалы Берлин по головке не погладит.
Когда все выговорились, пришли к суждению, что руководить операцией будет гестапо. Предстояло старательно скрыть от неприятеля готовящуюся карательную акцию.
Таким образом, дирижером этого небольшого, предназначенного быть бесшумным оркестра оказался оберштурмфюрер СС Вилли Лакуа, возглавлявший немецкую контрразведывательную службу в северной Норвегии.
В начале оккупации ему достались документы неоценимой важности: картотека коммунистов и других симпатизировавших Советскому Союзу норвежцев в Финмаркене и картотека норвежской агентуры, служившей отечественной полиции и жандармерии. Он отладил прямой контакт с полицейским подразделением особого назначения. В слежку за растущим Сопротивлением вовлекли тех из местных полицейских, кто не гнушался служить любым хозяевам. Так складывался костяк агентуры из жителей прибрежных селений для надзора за соседями и за приезжими.
Почти весь сорок первый год Лакуа провел в должности офицера связи между Тербовеном и Дитлем. Но это не помешало ему, когда осенью каратели через своих соглядатаев и доносчиков выследили группу Кудрявцева, мгновенно появиться вблизи места события. Он расспрашивал не только гонявшихся за разведчиками солдат, но с глазу на глаз сидел с Хегалой, соглядатаем, проникшим в отряд разведчиков, сам вел допросы жителей прибрежных селений, заподозренных в связях с русскими. Его рук не миновал и Альфред Матисен.
Это был один из тех нечастых случаев, когда он позволил себе снизойти до рядового следствия. Обычно его правилом было стоять на высоте, но не впереди других. Он не афишировал свою фактическую власть.
Не надеясь на полноту и достоверность информации, которая поступала по официальным каналам и скрытными путями, абвер развернул свою службу и под видом нескольких фирм по закупке рыбы. Этим путем перепроверялись и официальная информация, и донесения негласных сотрудников.
Инструкции абвера по конспирации и зашифровке предостерегали членов этих подставных фирм от контактов с другими лицами и службами, занятыми разведкой и контрразведкой, заставляли вести дело строго самостоятельно.
А условия северной Норвегии не подпадали под параграфы инструкций. Селения здесь были редки, одно от другого отдалены иногда на десятки километров. Жителей в них можно пересчитать поименно, все друг друга хорошо знали, иногда поселки были малолюдными, правда, нередко семьи были многодетными. Вся жизнь теплилась возле моря, чуть отойдешь подальше от берега на километр-другой в горы — и не увидишь ни огонька, ни дороги, ни строеньица. А теперь, в войну, в некоторых городках пришлых властителей больше, чем местных жителей. В Киркенесе горожан стало намного меньше, чем чужеземных солдат. Замаскироваться тут было не так просто.
Герой Советского Союза М. Бабиков рассказывает о боевых действиях отряда особого назначения Северного флота, действовавшего на Мурманском направлении и в Северной Норвегии. Автор вспоминает о походах в 1941–1942 годах в немецко-фашистский тыл флотских разведчиков, которые наблюдали за движением вражеских судов, захватывали «языков», добывали ценные сведения. Ряд страниц посвящен содружеству советских воинов с норвежскими патриотами. Книга знакомит с прославленными разведчиками Героями Советского Союза С.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
От обороны Ленинграда до операции «Багратион», от кровавой мясорубки на Синявинских высотах до триумфальной Висло-Одерской операции, ставшей настоящим блицкригом Красной Армии, — автор этой книги, командир 311-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта, с боями прошел от Прибалтики до Эльбы, одним из первых вступил на территорию Германии и был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако его мемуары, созданные на основе фронтового дневника, при жизни автора так и не увидели свет — комдив Владимиров писал настолько жестко и откровенно, не замалчивая ни ошибок командования, ни случаев непростительной слепоты и некомпетентности, что его воспоминаниям пришлось ждать публикации более трети века.
Захватывающие мемуары аса Великой Отечественной. Откровенный рассказ о боевой работе советских истребителей в небе Балтики, о схватках с финской и немецкой авиацией, потерях и победах: «Сделав „накидку“, как учили, я зашел ведущему немцу в хвост. Ему это не понравилось, и они парой, разогнав скорость, пикированием пошли вниз. Я повторил их прием. Видя, что я его догоню, немец перевел самолет на вертикаль, но мы с Корниловым следовали сзади на дистанции 150 метров. Я открыл огонь. Немец резко заработал рулями, уклоняясь от трассы, и в верхней точке, работая на больших перегрузках, перевернул самолет в горизонтальный полет.
Герой Советского Союза, заслуженный военный летчик СССР В. В. Решетников в годы Великой Отечественной войны совершил 307 боевых вылетов, бомбил Кенигсберг, сам дважды был сбит — зенитным огнем и истребителями противника (причем во второй раз, выпрыгнув из горящего самолета с парашютом, приземлился на минное поле и чудом остался жив), но всегда возвращался в строй. Эта книга — захватывающий рассказ о судьбе поколения Победителей, о становлении и развитии советской Авиации Дальнего Действия.
«Морда фашиста была отчетливо видна через окуляр моей снайперки. Выстрел, как щелчок бича, повалил его на снег. Снайперская винтовка, ставшая теперь безопасной для наших бойцов, выскользнула из его рук и упала к ногам своего уже мертвого хозяина…»«Негромок голос снайперской пули, но жалит она смертельно. Выстрела своего я не услышал — мое собственное сердце в это время стучало, кажется, куда громче! — но увидел, как мгновенно осел фашист. Двое других продолжали свой путь, не заметив случившегося. Давно отработанным движением я перезарядил винтовку и выстрелил снова.