Отряд - [42]

Мозг не поспевал за механическими движениями пальцев. Кент не успел оглянуться, как пакет с конфетами опустел. Руки и губы были перепачканы коричневым шоколадом. Коричневым – в горле поднялась волна отвращения – коричневым, как слизь, вытекавшая из желудка мертвеца.

Быстро и бесшумно он понес холодильник вниз, к кромке моря. Дальше все происходило словно в тумане. Кент помнил лишь краткие проблески и вспышки. Как он раздирал и рвал. Сгребал и глотал. И, возможно, плакал при этом.

В какой-то момент он поднял глаза и увидел, что за ним наблюдает Шелли. Шелли, который должен был спать. Шелли, волком следивший за ним в свете луны.

«Продолжай, – будто говорил он, – продолжай есть. Наслаждайся».

Когда Кент пришел в себя, холодильник уже опустел. Настойчивое посасывание в животе превратилось в приглушенную дрожь. Он съел больше, чем за всю свою жизнь. Чувство вины свинцом въедалось в кости. Кент представил отца, нависшего над ним с осуждающим взглядом.

«Ты не понимаешь, папа, – хотелось сказать ему. – Ты не понимаешь, через что я прохожу».

«Я понимаю, что значит слабость, сынок. Тюрьмы полны слабовольных людей».

Потом Кент вошел в прибрежные волны и отмыл руки и лицо. От холода у него покраснели пальцы. Даже в этот час родной остров вдалеке был полон света и движения. Кент набрал в ладони воды и, вернувшись к холодильнику, стер с ручек шоколадные отпечатки ладоней.

На обратном пути он наткнулся на Шелли, сидевшего под кроной плакучей ивы. Кент прижал кулак к его подбородку.

– Хоть что-нибудь расскажешь, я все дерьмо из тебя выбью, – прошипел он.

– Как скажешь.

Кент отступил на шаг. От спокойствия на лице Шелли подкашивались колени.

– Знаешь что, Кент? – сказал тот. – У тебя дерьмово воняет изо рта. Как будто на сахарную вату помочились. Разве ты этого не чувствуешь?

Кент чувствовал. От приторно-сладкого запаха с оттенком аммиака его едва не стошнило.

– Я серьезно, Шел. Держи рот на замке.

Кент вернулся к костру и с трудом забрался в спальный мешок. А к утру, несмотря на проглоченное содержимое холодильника, голод вернулся.

НЬЮТОН СНОВА взглянул на часы – две минуты десятого.

Ялик Стэнли Уоттерса должен был причалить к пристани полчаса назад. Мистер Уоттерс не любил опаздывать. До выхода на пенсию он координировал перевозки на местном складе FedEx; чувство времени было у него практически в крови. Часов мистер Уоттерс никогда не носил, а если у него спрашивали время, проделывал свой любимый трюк – глядел на пустое запястье и отвечал с точностью до минуты. Обалденно. Теперь старик мог промахнуться на минуту или две, но чтобы опоздать на полчаса? Вот уж действительно редкое явление.

– Думаете, что-нибудь стряслось? – спросил Ньютон. – Сколько лет мистеру Уоттерсу, семьдесят?

– Как считаете, мы сможем вернуться вплавь? – поинтересовался Эфраим.

Ньютон усмехнулся.

– Ты что, спятил? С такими-то течениями? Настоящий триатлон силы и выносливости от самого Бейкер-Бич. – Он указал в сторону Норд-Пойнта. – Мы с мамой как-то в кино видели. Парни, пошатываясь, выходили из океана. Их зубы так стучали, что даже я слышал. Они были настолько измотаны, что многих тошнило. А это спортсмены. Взрослые. И плыли всего тысячу метров. А отсюда до берега три мили.

– И акулы, – добавил Шелли.

Они обернулись. Шелли с непроницаемым выражением лица глядел на грифельно-серую воду.

– Чушь собачья, – сказал Эфраим.

Плечи Шелли задергались вверх-вниз, точно у пугала:

– И пожалуйста. Мой дядя акул повидал. Он рассказывал, что однажды пара сборщиков устриц поймали большую белую возле Кэмпбелтона. Та заплыла в залив Каскампек после шторма. Дядя сказал, что, когда устричники вспороли ей брюхо, на причал выкатились две бутылки вина.

Дядя Шелли был ловцом омаров, так что история могла оказаться правдой.

Эфраим сжал кулак и ударил себя по бедру.

– Может, сделаем плот, например? – Он показал на лодку Оливера МакКэнти. – Или попытаемся завести мотор? Что думаешь, Макс?

– Почему бы нам просто не расслабиться? – ответил тот. – Уоттерс опоздал всего на полчаса…

– Уже почти на сорок пять минут, – уточнил Ньютон.

– Скорее всего, ничего особенного не случилось, – сказал Макс. – Может, у него запор.

Все засмеялись, а Эфраим произнес:

– Старик Уоттерс – полный придурок.

Надвигались грозовые тучи. Мальчики сосредоточенно посмотрели на небо. Гром прокатился по воде и отозвался эхом – звук был каким-то воздушным и живым. Пурпурные облака стали угольно-черными. Затем раскалились добела, ощетинились молниями и раздулись, точно огромные легкие. Свинцовым батальоном они рассредоточились над водой. Над океаном хлынул дождь, окрашивая воздух в мглистый серый цвет.

– Может, старик Уоттерс знал, что надвигается буря, – предположил Макс, – поэтому и не появился.

– Тогда почему было не приплыть пораньше? – возразил Ньютон. – Если он слышал прогноз и знал, что надвигается сильный шторм, то зачем оставлять нас здесь?

– Мы не знаем, сильный ли шторм… – неуверенно произнес Макс.

Серебристая пелена прокатилась над водой, которая и сама приобрела мрачный оттенок. Пелена угрожающе нависала над океаном, застилая синее небо и заслоняя солнце. Волны окрасились в темно-красный цвет.