Отряд - [38]

Шелли рассеянно размышлял о том, чувствует ли паук смятение или ужас. Испытывают ли насекомые вообще какие-нибудь эмоции? Он вроде как на это надеялся, но убедиться не было никакой возможности.

Он поджег оставшиеся швартовы паутины. Та оборвалась и упала, точно шелковый парашют с застрявшим внутри пауком. Шелли принялся гонять его по траве пламенем зажигалки. Больше всего мальчику нравилось, когда удавалось испепелить несколько ног или расплавить панцирь так, чтобы внутренности вытекали наружу. Он старался не убивать насекомых. Предпочитал их изменять. Это было гораздо интереснее. И игра длилась дольше.

Шелли преследовал паука, пока тот не юркнул под хижину. Мальчик глубоко вздохнул и заморгал тяжелыми веками. Скоро паук уползет обратно в свою нору и сплетет новую паутину. Пауки очень предсказуемы. И тогда Шелли сможет вернуться и повторить все сначала.

Он принялся затаптывать обугленную траву. Лучше избавиться от улик. «Забирай только фотографии, оставляй только следы»[13]. Шелли старательно затаптывал траву и размышлял о скаут-мастере. Проделанное с ним было чем-то новым. И ужасно захватывающим.

Пауки не разболтают о тебе; мыши о тебе не пропищат… Хотя эти-то, конечно, пропищат, но толку не будет. А вот Тим легко мог рассказать парням о поступке Шелли. Но тот от природы был манипулятором и знал, что скомпрометированным людям мало доверяют. А даже если кто-то из ребят – возможно, Макс и наверняка Ньют – поверят Тиму, то что с того. Шелли сомневался, что теперь это что-нибудь изменит. Он всем телом ощущал зов острова, словно сильное течение влекло его к этому берегу. Солнце медленно выползало из воды, и Шелли чувствовал, что наступавший день будет длиться вечно.

Остальные еще не проснулись. А когда они зашевелятся, разговоры пойдут нудные: о том, когда появится лодка, о том, как сильно взбесятся родители, о том, кем был мертвец из хижины. Больше всего они говорили о том, что совсем скоро окажутся в безопасности.

Но Шелли был уверен, что лодка не приплывет.

Особым умом он не отличался, по крайней мере согласно общепринятым методикам измерения интеллекта. Результат его теста IQ был очень низким. В школе мальчик зарабатывал редкие тройки и бесконечные двойки, а учителя смотрели на его рябые щеки, на серые, как слизни, глаза и представляли, как через пятнадцать лет Шелли в заляпанном маслом комбинезоне, с бледным и вялым круглым лицом будет глядеть со дна ремонтной ямы в автомастерской мистера Луба.

Шелли знал, что о нем думали, но это его не заботило. На самом деле он был даже доволен подобной характеристикой. Она облегчала жизнь и позволяла делать то, что приносило ему удовольствие, – хотя удовольствие он испытывал иначе, чем другие.

Шелли был куда проницательней, чем полагали многие. Бесстрастное лицо стало для него идеальной маскировкой. Даже при виде мертвеца на диване его выражение не изменилось, но вот прагматичный ум Шелли немедленно связал события в хижине с черным вертолетом, который завис над ними во время похода.

А еще он нашел связь между толстой белой веревкой, которая выползла из мертвеца, с тонкой белой веревкой, выбравшейся из задницы его пса несколько лет назад.

Сегун, шелти его семьи, раздобыл в мусорном баке соседа испорченную курицу. А через несколько недель выдавил из себя семифутового червя. Когда это случилось, Шелли был дома один. Он услышал вой Сегуна на заднем дворе. Пес раскорячился среди цинний, а из его задницы выползала белая трубка, часть ее уже лежала, свернувшись среди кокосовой шелухи, которой отец застилал клумбы.

Совершенно зачарованный, Шелли присел на корточки. Загипнотизированный зрелищем, он щелкнул по белой трубке. Существо дернулось от прикосновения. Шелли хихикнул. И щелкнул еще раз. Сегун вскинулся и огрызнулся на него. Шелли выждал, а потом снова прикоснулся к трубке. Он легонько щелкал и щелкал по ней пальцем. Та была скользкой от желудочного сока. Пес жалобно скулил и, склонив голову набок, глядел на Шелли обиженными, слезящимися глазами.

Выдавив из себя червя, Сегун попытался его закопать. Шелли загнал пса в дом. Мальчику хотелось изучить новое существо. Оно очень быстро умирало. Голова его походила на плоскую ложку, от которой отходило множество маленьких ложечек. Напоминало Венерину мухоловку – единственное растение, которое Шелли считал интересным. У каждой из ложек посередине была прорезь, усеянная крошечными полупрозрачными шипами. Наверное, именно так оно и крепилось к собачьим кишкам… Занятно.

Шелли вспомнил тот солнечный день и жалобный вой Сегуна в саду, когда ненасытная трубка вылезла из его зада. Как никогда твердая уверенность наполнила мальчика.

Лодка не приплывет. Ни сегодня. Ни завтра. Возможно, уже никогда.

И это его вполне устраивало. Ведь раз так, то он сможет разыграть свою игру.

А если поведет себя терпеливо и осторожно, то окажется единственным, кто встретит лодку, когда – если – та действительно появится.

Шелли подставил пустое невыразительное лицо лучам утреннего солнца. Теплым и совсем нераздражающим. День обещал быть не по сезону жарким. В такой жаре может вырасти новая жизнь. Шелли отправился обратно к костру, чтобы присоединиться к остальным.