Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота - [21]

Я, сбиваясь, начал ему рассказывать про ящик и не найдется ли у него несколько старых ненужных досок, вроде тех, которые валяются снаружи мастерской.

— Ааа… ящик для песка, полтора на полтора, на двадцать с крышкой, с кармашками и с ручкой… такой что ли?

— Точно так, товарищ старший мичман.

— Да я же сколотил такой. Даже покрасил! Только его с первой роты уже месяца два никто не забирает. Ты с какой группы?

— Группный капитан-лейтенант Поповских, — отрапортовал я.

— Ну да, точно он. Он же мне беленькой уже поставил. Видно, по пьяни и позабыл всё, — пробормотал мичман и, опомнившись, погрозил мне пальцем, — так, сейчас доски распущенные сложишь, ящик заберешь, а то ваш командир группы скажет еще — я слова не держу.

— Есть, товарищ мичман! — радостно гаркнул я. — Разрешите, я напарника отпущу, он снаружи.

— Две секунды, — буркнул мичман, включая циркулярную пилу.

— Сааняя! Федос!! — заорал я, выскочив на улицу. — Вали за песком, я сейчас ящик буду делать! И давай рубль.

— На хрена тебе рубль? — начал возмущаться Федосов, осторожно разворачивая носовой платок и доставая жёлто-коричневую бумажку. (Это же надо, и он тоже все сбережения в платок заворачивает! Не один я такой умный.)

— Мичману! Мичманы за просто так тебе ни хрена спину не почешут и досок не дадут! Я ему вообще полтора рубля отстегиваю, давай не жмись.

Федос, бурча под нос и держа под мышкой сито, ушёл в сторону площадки для рукопашного боя — «песочницы». Песка там было предостаточно. Я же тем временем, сложив в штабель доски, получил из рук мичмана аккуратно сколоченный деревянный плоский ящик с ручкой и откидывающейся фанерной крышкой, на которой было приколочено несколько фанерных кармашков. Ящик был выкрашен, как всё на флоте, серой («шаровой») краской и имел очень приличный «товарный» вид.

Получив ящик на руки и порадовавшись везению и забывчивости наших командиров, заказавших изделие и не вспомнивших про него, я все-таки решился и задал мичману более волновавший меня вопрос:

— Тщщ старший мичман, а разрешите сегодня в вашей «ленинской» видик посмотреть?

— Матрос! Ты чего несешь? Какой видик? Охренел совсем??

— Тщщ мичман, я уже смотрел, цену знаю, я же не за так, я еще матроса приведу, напарника с боевой пары, выручка же больше будет.

— Вы, поповские, охренели совсем — без году неделя на пункте, а уже во все щели заныриваете. Иди давай! После обеда подгребайте. Только смотри, молчок! Узнает кто — прекратятся просмотры, а мои «маслопупые баллоны» сам знаешь какие…

— Да, я Зуру знаю, и Мотыль предупреждал, — блеснул я знакомствами с главстаршиной грузином и коком.

— Ну, всё! Отчаливай, разболтался тут…

Глава 3

После просмотра «Киборга-убийцы» мы с Федосом, оживленно обсуждая фильм, завалились в кубрик и, стирая носки, продолжили обсуждение. Группа прибыла только к отбою, голодные и уставшие. Нашего довольного настроения никто не разделял. Матросы опять целый день горбатились на огороде, и покормить их никто не удосужился. На душе стало как-то тягостно. Мы, за исключением истории с ящиком, чудесно провели воскресный день, а наши сослуживцы опять пришли голодные и уставшие. На камбузе никто «увольняемых» не ждал, и ужина никому не досталось. Матросы сквозь зубы матерились и готовились к вечерней проверке. Ложиться голодным, скажем так, сомнительное удовольствие. Старшина второй статьи Федосов, как и я, выглядел тоже смущенным. Мы, «морально» разлагаясь и просматривая зарубежные фильмы, могли бы и подумать о своих одногруппниках, предупредить дежурных в роте или по камбузу. Ну или, на худой конец, принести с ужина с наших столов по куску хлеба с маслом и сахаром.

Немного подумав и вспомнив, кто сегодня дежурный кок, я, осмелившись, посеменил в сторону камбуза и отзвонился в дверь, как говорят радисты, семерочкой — «дай-дай-закурить». Из-за двери выглянул матрос из наряда:

— Чо хотел, кто такой?

— «Брейк», «карась поповский» с первой роты, к Мотылю по делу.

— Заходи, стой возле входа, сейчас доложу.

Через несколько минут с глубины камбуза мне свистнули и помахали рукой. Мотыль, как обычно, находился в варочном цеху и дирижировал нарядом.

— Что там у тебя? — кивнул он мне, здороваясь.

— Женя, дело такое, у нас матросы с группы из города пришли, у мичмана на огороде работали, ужин профукали. Тут ничего не осталось, а то пацаны голодные?..

— Пацаны в седьмом классе учатся, а к вашему Маркуше привыкнуть давно пора. Там у меня в котлах каша рисовая осталась. Сейчас на электропечке её разогрею, пару банок тушняка кину, с луком пережарю, хлеб у хлебогрыза возьмешь, чаю полно, сахару и масла нет, дам две банки сгущенки с завтрашнего кофе, через десять минут приводи.

— Столы сами накрываете и посуду за собой убираете и моете, — вклинился старший рабочий, — и давайте скорее, а то дежурный придет — накатит нам за вас.

— Не ссы, — осадил его Мотыль, — сейчас с дежурным по столовой все порешаем, он доложит дежурному по пункту.

Я убежал в группу, предупредил Федоса, чтобы он вел через пятнадцать минут группу на ужин. Сам побежал обратно — накрывать столы. Поужинать и убраться за собой успели до вечерней проверки. Дежурный по разведпункту во время позднего ужина заглянул в зал, поинтересовался нашим столь поздним визитом, погрозил карами за опоздание на проверку и скрылся.