Отряд-2 - [18]

А еще через пятьдесят лет возникла новая проблема.

Поначалу ее никто не принимал всерьез, но когда немотивированные преступления против личности стали исчисляться не единицами и десятками, а сотнями и даже тысячами, Правительство осознало опасность и воззвало к Мировому Совету. Мировой Совет, призвал на помощь психологов, медиков, учителей, воспитателей и сел думать.

Думать и вырабатывать решение.

После долгих дебатов, споров и всесторонних обсуждений, в которых приняло горячее участие чуть ли не все взрослое население Земли, марсианской колонии и лунных станций, пришли к неутешительному выводу: прошедшие сто пятьдесят лет – счастливое исключение из кровавой и полной неуправляемых страстей истории человечества, но для того, чтобы превратить Золотой век в Золотое Тысячелетие, а потом и в Золотую Эру, принятых мер вкупе с энтузиазмом явно недостаточно. Оказалось, темные страсти и желания, изначально присущие человеку, имеют настолько глубокие и крепкие корни, что надеяться выкорчевать их за сто пятьдесят лет не просто смешно, но и опасно. Тут же вспомнили полуторавековой давности предсказания некоторых серьезных ученых о том, что гипновоспитание – не панацея, что даже «мягкое» подобное вмешательство в человеческую психику (особенно в психику ребенка) чревато серьезными последствиями и, что нельзя таким образом отклонять «поведенческий маятник» в одну сторону – тем сильнее он качнется в другую. Впрочем, большинство, участвовавших в работе Мирового Совета ученых-психологов, генетиков и медиков склонялись к тому, что не так страшен черт, как его малюют, и гипновоспитание – несомненное благо. Другое дело, что делать его более «жестким» и направленным ни в коем случае нельзя, ибо в этом случае риск получить не хорошо восприимчивого к обычному воспитанию ребенка, а маленького зомби, резко возрастает. Все это замечательно, говорили члены Мирового Совета, не являющиеся ни психологами, ни генетиками, ни медиками, но что же делать? Почему после ста пятидесяти лет замечательной жизни, когда, казалось, человек только-только начал, наконец, звучать гордо, опять резко пошла вверх кривая преступлений против личности? Может быть, прикажете опять полицию возрождать? Сыщиков? И этих… как их… патрульных?

А что, ответил вопрошающим на одном из бурных заседаний Совета известный эксперт-социолог Иштван Цвейг, и возродите. Только не всюду, где проживает человек, а в специально отведенных местах…. И замер с открытым ртом, пораженный осенившей его идеей.

Так родились Город и Полигон.

В Городе можно было сутками и неделями пить алкоголесодержашие напитки и употреблять наркотики, покупать и продавать женщин, продаваться самому или самой, вступать в беспорядочные и ни к чему не обязывающие половые связи, драться, красть и обманывать, грабить, играть в азартные игры на деньги и предаваться практически любому греху, исключая разве что грех убийства себе подобного. И никто за это тебя не осуждал, не корил, не смотрел косо и не взывал к твоей совести

В Городе даже можно было попасть в тюрьму и служить в полиции, чтобы ловить и в эту тюрьму сажать особо отличившихся граждан.

На худой конец, в Городе можно было просто жить.

Точнее, пребывать, потому что любая честная работа за деньги для человека отсутствовала здесь по определению. И даже за работу в полиции тут не платили.

Весь обслуживающий персонал Города (санитары, продавцы, бармены, официантки, уборщики, ремонтники, таксисты и проч.) составляли андроиды, – специально выращенные и сконструированные биороботы и киборги, которых человечество активно использовало для различных целей последние сто лет.

Из всех возможных ограничений и запретов на свободу поведения, в Городе действовало только три: запрет на огнестрельное пулевое или плазменное оружие, ограничение сроков единовременного пребывания и запрет полетов над Городом на флаерах.

В случае первого нарушения правила-запрета на оружие, следовало предупреждение. Если же гражданин нарушал запрет вторично, то он терял право посещения Города на длительное время от года до трех (в зависимости от того, применял он оружие или нет). При дальнейших рецидивах нарушитель вообще лишался права пребывания в Городе, и мог быть подвергнут психиатрической экспертизе с последующим принудительным лечением. Впрочем, таких случаев за почти пятьдесят лет существования Городов набиралось не больше десятка, и все нарушители оказывались действительно психически больными людьми.

Если гражданин переступал через второе правило-запрет и пытался остаться в Городе после окончания максимального срока единовременного пребывания (не больше шестидесяти суток), то меры воздействия были практически теми же, что и в первом случае, за исключением некоторых нюансов. Например, для того, чтобы для тебя на год закрыли Город, нужно было получить не одно предупреждение, а два.

Во всем остальном гражданин, попавший в Город, был абсолютно свободен.

После того, как был спроектирован, построен и открыт для посещений первый Город, кривая преступлений против личности немедленно пошла вниз.

А когда количество Городов было доведено до шести (по одному на каждый материк, и два в Евразии), упала ниже самого низкого из зафиксированных за полтора века уровней.