Отрок. Стезя и место - [11]

Мишка видимо снова задремал, потому что не заметил, как к нему, стремя в стремя, пристроился Дмитрий.

— Ты чего, Мить?

— Алексей чего-нибудь говорил, как мы вчера управились?

— Сказал, что хорошо получилось, только Демьяну на ограде сидеть не надо было — наша сила в расстоянии и движении.

— Сам же приказал!

— Они тоже учатся, Мить, стрелков в ратнинской сотне раньше никогда не было, только лучники.

— Учатся! — Дмитрий зло одернул коня, потянувшего куда-то в сторону. — Демьяну еще повезло, я сейчас послушал, что десятник стражников про смотрящего рассказывал, так выходит, что он всех перебить мог. Прозвище у него было Ловита.[2]

Охоту любил, страсть как. И все время толковал, что самая увлекательная охота — охота на человека. Он и сюда-то приехал, чтобы поохотиться всласть. Отобрал бы самых молодых и сильных из христиан, отпускал бы по одному, а потом выслеживал бы и бил, как зверя. Оттого у него и стрелы в колчане почти все охотничьими были. А лучником был редкостным — мог с седла, на полном скаку, чуть не половину стаи гусей в полете перебить, пока они в сторону отлетят. Не вранье, как думаешь?

— Не знаю, надо будет Луку спросить, он в этом деле сам мастер. Ты лучше скажи: как ребята спали, не кричали, не вскакивали?

— Еще как! Некоторые, конечно, так умаялись, что пластом легли и до утра не шевелились, а некоторые… Хорошо, что от тех выпивох почти полная корчага бражки осталась. Тем, кто уснуть не мог, или кричал во сне, Илья посоветовал по чарке налить. Помогло. Только двоих никак угомонить не могли — Власия и Зосиму. Власию аж три чарки поднести пришлось — он же тому стражнику в живот попал, а уйти не смог. Вот и смотрел, как тот корчился, да орал, пока не сдох. Ну и нога, конечно, болела — Матюха ему вывих вправил, перетянул, но все равно…

А с Зосимой… я даже и не знаю. Он сгоряча хозяйскому племяннику горло, как барану перерезал, а потом самому худо стало. После двух чарок уснул, но утром, смотрю, у него руки трясутся и глаза какие-то… вроде не в себе парень.

— Ничего, Мить, если надо будет, я его к Нинее свожу, она поможет.

«Блин, надо было самому к ребятам сходить. Зосима… ему уже почти пятнадцать, но все равно, живому человеку горло перерезать, пусть и сгоряча… Не всякая психика выдержит. Надо будет и к другим присмотреться, и, если что, к Нинее — на психотерапию».

Дмитрий некоторое время ехал молча, потом спросил:

— Чего не ругаешь-то, Минь?

— За что?

— За то, что с незаряженными самострелами десяток в неподходящее время оставил. Если бы стражники на нас кинулись…

— Во-первых, не кинулись бы. Они не воины, умеют только с беззащитными холопами или смердами справляться. Привыкли к безнаказанности, обнаглели. Такие, если силу чувствуют, сразу труса праздновать начинают. Во-вторых, ты заметил, что тот, кто ими командовал, отдельно от других убегал? Отдал нам на расстрел остальных, чтобы самому смыться! Разве это воины? В-третьих, чего тебя ругать? Ты и сам все понял — наша сила не только в расстоянии и движении, но и в том, чтобы правильно время для выстрела выбрать, и в том, чтобы иметь запас стрелков с заряженными самострелами. То есть, не стрелять всем сразу, а пятерками или десятками.

Давай-ка, знаешь, что сделаем? Выбери в каждой пятерке лучшего стрелка — его выстрел должен быть первым. Или в того, кто командует, или в того, кто ближе всех к нам приблизился, или в самого опасного на вид… ну, понял, я думаю?

— Угу, — Дмитрий кивнул — учить надо будет правильно цель выбирать.

— Верно! — подтвердил Мишка. — И не только их, а и урядников, чтобы умели цель стрелкам указать. Еще двоих из пятерки назначим добивающими — мало ли, первый промахнется или важных целей будет несколько. А остальные двое — прикрытие, пока первая тройка самострелы не зарядит, они их должны прикрывать и стрелять только в случае опасности или тогда, когда первые трое уже будут болты накладывать. В общем, надо отрабатывать совместные действия в пятерке и в десятке.

— Так мы это уже делали, когда в учебной усадьбе занимались!

— Делали, да не совсем то! Там один или двое перебегают, а остальные прикрывают, не было постоянного разделения на первого стрелка, добивающих и прикрывающих. Наставники, кстати сказать, этого не знают. Так, глядишь, своим умом дойдем до того, что им нас учить нечему станет.

Дмитрий согласно кивнул, но заговорил о другом:

— Ребята полегли… четверо.

— Ничего зря не бывает! — повторил Мишка дедов афоризм. — Их кровь — плата за науку. Вот если бы мы нужных выводов не сделали, тогда вышло бы, что они погибли зря. А если мы с тобой поняли причины, да еще другим объясним…

— Угу… — Дмитрий немного помолчал, потом продолжил: — Все равно, неладно получилось: три десятка из полусотни без дела болтались, а на остальные два вся тягота легла. Еще повезло, что те разом в одну сторону не кинулись — затоптали бы. — Дмитрий еще помолчал, как бы ожидая мишкиных комментариев, а потом, с неожиданной злостью, выпалил: — А наставники нас, получается, бросили! Алексей-то обещал: «Любого на копья взденем!», а как до дела дошло…

Мишка молчал. Не потому, что Дмитрий был неправ — вчера он сам почти то же самое высказал Алексею, а потому, что совершенно неожиданно ему в голову пришла мысль: «Так все и было!»