Отраженный свет - [22]

Наверно, такая паника в середине тяжелого пути знакома каждому, кто когда-нибудь шел впереди:

— Эту задачу надо миллион лет решать! Бросать ее надо, не может быть, столько бьемся, а результата все нет и нет!

Но сегодня мне не придется сталкиваться с такими тягостными проблемами. Я иду с Женькой. А Женька не из таких, он все понимает, сам когда-то смеялся над такими вот "аргументами":

— Тебе хорошо, а я не могу ходить голодный...

— Я? Не могу идти?! Нет, могу, просто не хочу.

Как всякий сильный человек, Женька сумеет честно признать перед всеми и свое поражение. Если у него когда-нибудь не хватит сил, он честно скажет: "Не могу". Только не было еще с ним такого, да и не будет, сдохнет в маршруте, упадет замертво, а не скажет. Ведь не может человек устать так, чтобы не хватило сил еще на один шаг, на один-единственный... Но ведь так можно думать про любой следующий шаг, и дальше, и дальше, и так без конца. Даже смешно, как запросто решаются проблемы. А сейчас он недоволен не тем, что я быстро иду, совсем наоборот, можно идти намного быстрее. Вот только надо было пересечь долину, - на том борту тундра потверже, а после он все-таки предпочел бы косогор.

...Я как-то сразу, всей спиной почувствовал, что Женька что-то задумал. То ли тембр дыхания у него изменился, то ли ритм шага, или как-то по-особенному засопел... Следующий куст, который я начал обходить справа, Женька принципиально обогнул слева. Ясно. Ему не нравится дорога, которую я выбираю.

Итак, на повестку дня внесен вотум недоверия. Что делает в таком случае кабинет министров? Он говорит: "Ах так? Ну и правьтесь сами" - и идет умывать руки. С умыванием рук я, пожалуй, потерплю до дома, но такие фиги нельзя оставлять безнаказанными. Рано тебе еще ходить первому. Если с одинаковой скоростью идти за тобой и за Колей, то за Колиной спиной отдыхаешь душевно и физически, отключаешься так, что выспаться на ходу можно. А ты же душу вытряхнешь своими рывками, остановками, сомнениями и колебаниями - то туда, то нет, не туда...

Значит, тебя мой путь не устраивает, захотел идти побыстрее. Ну, хорошо. Правда, тебе, поросенку, завтра предстоит отдых в лагере, а у меня снова длинный маршрут.

Вызов принят. Я понемногу выхожу вперед. Женька сопит прямо в затылок, готовится к рывку. Разгадываю маневр и первым начинаю спурт. Ходьбой эту гонку можно назвать с большой натяжкой. В кусты врезаешься с ходу, расшвыриваешь руками ветки, резкими рывками выдергивая ноги из колючих переплетений и беспокоясь только об одном - не выколоть бы глаза. Над каждой кочкой распластываешься в шпагате, как на дистанции барьерного бега. В полутьме уже не видно, куда прыгаешь, где приземлишься, то и дело падаешь, но и падая, думаешь только о следующем прыжке и заранее группируешь тело.

Женька - крепкий орешек. Спиной чую - он и не думает отставать. Вот опять готовится к рывку. Снова увеличиваю скорость - темп принят. Еще ускорение - и опять немедленный ответ. Сердце колотится в горле, пот течет по спине, дыхание давно сбито, да разве сейчас до этого. Ни растянутые сухожилия, ни стертые ноги, ни ссадины и ушибы сейчас не в счет. Еще быстрее! Но сил уже нет, скорость и так выше всех человеческих возможностей. А Женька держится на полкорпуса сзади. Но ведь со мной справедливость, нарушитель маршрутной этики должен быть наказан!

Неизвестно чем бы кончилось единоборство - я и Женька, но противостоять тандему - справедливость и я - Женька оказался не в силах. Последний рывок - и за спиной наступает долгожданная тишина. Поруганная маршрутная этика отмщена. Справедливость восстановлена.

И потому в следующем маршруте я снова пойду впереди, и снова самая сладкая морошка на пути и вся роса с кустов будут мои, и я буду спокойно выбирать дорогу, не опасаясь критики сзади. А тебе, Женька, много еще придется ходить впереди, преподавать кому-то уроки маршрутной этики и нести на плечах этот груз ответственности и трудного счастья - быть первым. Только, наверно, не в этом сезоне.

Полевая диалектика

— Да так же он в один момент себе спину собьет, - не выдерживает Женька, и, пока Серега что-то убедительно доказывает, он решительно отстегивает подпруги и передвигает седло. Арарат с наслаждением распускает живот. Несильный удар кулаком - и от неожиданности конь громко выпускает из себя весь лишний воздух. Женька, стараясь не упустить момент, быстро затягивает подпруги. Упершись ногой в брюхо, весь откинувшись назад и побагровев от напряжения, он немилосердно тянет ремень.

— Ясно? Теперь он стройней Джины Лоллобриджиды.

— Ясно. Только ты свою Лоллобриджиду сам поведешь, а я посмотрю, как она у тебя на первом же подъеме выдохнется.

Женька пренебрежительно глядит на Серегу, хочет сказать: "Дурак, чего ты понимаешь!", но в одно мгновение оценив соотношение сил на случай возможных недоразумений, ограничивается нейтральным: "Вот чудак! Так же вьюки меньше растрясаться будут" - и добавляет в адрес Лоллобриджиды несколько выразительных комплиментов на единственно понятном для нее языке. Конечно, не итальянском.

Идем по берегу океана мимо устьев рек Первой и Второй к устью реки Третьей. Все крупные реки у нас в районе носят такие романтические названия, ласкающие слух, как ветер дальних странствий: Четвертая, Пятая, Шестая. Первооткрывателями на Камчатке наверняка были бухгалтеры. Половина камчатских гор - Острые или Крутые, большинство мысов на побережье - Безымянные, а господствующая в нашем районе высота получила название Коврижка. Все-таки обидно - ведь есть где-то на свете Лимпопо, Сьерра-Невада, мыс Доброй Надежды и бухта Радости. А у нас - Коврижка! Единогласно переименовываем ее в Сьерра-Коврижку и удовлетворенные продолжаем путь.