Отражения - [55]

 — Я рада, что ты здесь. — Освободив его руку, она подошла к Рут. — Думаю, тебе сейчас не помешает чашка чая, — заметила она, но удержалась от прикосновения к плечу девушки. Линдси еще не была уверена, что этот жест получит одобрение. — Потому что, если мне не изменяет память, у тебя сейчас все внутри трясется. У меня тряслось, когда я впервые танцевала перед ним, а ведь тогда он еще не был такой легендой, как сейчас.

 — Я всегда был легендой, ptichka, — вмешался Николай. — Просто, в отличие от тебя, Рут лучше обучена искусству уважения. А вот эта особа, — сказал он Рут, указав пальцем на Линдси, — любит поспорить.

 — Особенно с властными личностями, — согласилась Линдси.

 Почувствовав облегчение, Рут удивленно и чуть хрипло засмеялась. «Неужели это происходит на самом деле? — думала она. — Неужели я действительно стою рядом с Данн и Давыдовым, которые уже стали легендами?» Посмотрев Линдси в глаза, она увидела там понимание и легкий намек на грусть.

 Дядя Сет, тут же поняла она, постыдившись своего эгоизма. Она вспомнила, насколько подавленной выглядела Линдси, когда Сет вышел из студии. Рут неуверенно подняла руку и коснулась руки своей наставницы.

 — Да, было бы неплохо выпить сейчас чаю.

 — Чай с лимоном? — поинтересовался Николай, находясь уже в другом конце комнаты.

 Линдси одарила его бесхитростной улыбкой.

 — С шиповником.

 Ник сморщился.

 — Может тогда водка есть? — Легко спросил он, подняв брови.

 — Я не ждала никаких русских знаменитостей, — ответила Линдси с извиняющейся улыбкой. — Но вероятно, я смогу отыскать диетическую содовую.

 — И чай сойдет. — Он снова внимательно изучал ее, и Линдси знала, что его мысли сейчас где-то не здесь. — Позже я отведу тебя на ужин, и мы поговорим. — Он замолчал, когда Линдси подозрительно посмотрела на него. — Как в старые добрые времена, ptichka, — невинно произнес он. — Нам нужно многое наверстать, не так ли?

 — Да, — осторожно согласилась Линдси, — действительно. — Она хотела вернуться в кабинет, чтобы заварить чай, но Рут остановила ее.

 — Я все сделаю, — вызвалась она, понимая, что без нее Линдси и Николай смогут говорить более открыто. — Я знаю, где и что лежит. — И Рут быстро удалилась, прежде чем Линдси смогла что-то ответить.

 Небрежным жестом Николай наугад выбрал диск и вставил его в музыкальный центр. Тихая романтичная музыка Шопена была хорошим фоном для более личного разговора.

 — Милая девушка, — сказал он. — Я должен поздравить тебя за отличное суждение.

 Линдси улыбнулась и посмотрела на дверь кабинета, которую Рут оставила слегка приоткрытой.

 — После того, что ты ей сказал, она будет трудиться еще усерднее, чем раньше. Ты возьмешь ее в труппу, Ник, — энергично сказала Линдси, сама желая убедиться, что радость Рут не напрасна. — Она…

 — Это не то решение, которое принимается по щелчку пальцев, — перебил он ее. — И не мне одному предстоит решать.

 — Ох, я знаю, знаю, — нетерпеливо заговорила она, затем взяла Ника за руки. — Но отбрось логику, Ник, скажи, что ты чувствуешь, что говорит тебе твое сердце.

 — Мое сердце говорит, что ты должна вернуться в Нью-Йорк. — Он лишь сильнее сжал ее пальцы, когда она попыталась высвободить руки. — Мое сердце говорит, что ты ранена и сбита с толку, и все же ты остаешься одной из самых потрясающих балерин, с которыми я танцевал.

 — Мы говорили о Рут.

 — Это ты говорила о Рут, — поправил он ее. — Ptichka. — Его тихий голос заставил ее вновь посмотреть ему в глаза. — Ты нужна мне, — просто сказал он.

 — Нет, не надо. — Линдси покачала головой и закрыла глаза. — Это нечестно.

 — Нечестно, Линдси? — Он быстро встряхнул ее. — Правда или неправда не всегда честны. Ну-ка посмотри на меня. — Она послушалась, встретившись с его серьезными голубыми глазами. — Этот архитектор, — начал он.

 — Нет, — быстро сказала Линдси. — Не сейчас.

 Она снова стала бледной и уязвимой, и Ник дотронулся рукой до ее щеки.

 — Хорошо. Тогда я вот что хочу спросить: неужели ты думаешь, что я хотел бы вернуть тебя обратно в труппу и дать самую главную роль в моем первом балете, если бы хоть немного сомневался в твоем таланте? — Она начала говорить, но он остановил ее, лишь подняв брови. — Подумай как следует, прежде чем начнешь говорить о сентиментальности и дружбе.

 Глубоко вздохнув, Линдси отвернулась от него и направилась к станку. Она знала Николая Давыдова и понимала его абсолютный эгоизм, когда дело касалось танцев. Он мог быть великодушным, щедрым и очаровательно самоотверженным в личном плане. Когда ему это было нужно. Но как только дело касалось танцев, он становился строгим профессионалом. Балет занимал львиную долю его сердца. Линдси потерла шейные позвонки, где вновь появилось напряжение. Все казалось слишком серьезным, чтобы думать об этом сейчас, слишком большим, чтобы охватить все сразу.

 — Я не знаю, — пробормотала она. Ничто уже не казалось таким понятным и определенным, как час назад. Снова повернувшись к Нику, Линдси подняла руки ладонями вверх. — Я просто не знаю.

 Когда он подошел к ней, она подняла голову. Ник до сих пор видел в глазах Линдси боль и смятение, смешанные друг с другом. Пронзительный свист кипящего чайника на мгновение заглушил Шопена.