Отражение в глазах - [18]

— Добрый вечер, Максим Александрович.

— Полагаю, вы считаете, что он был добрым только до нашей встречи, — сдержанно произнес Головин и посмотрел на то, что еще пару секунд назад называлось зонтиком, а потом решительно схватил Таню за локоть. — Пойдемте!

Высвободить руку из сильных мужских пальцев не было никакой возможности, поэтому пришлось тащиться по лужам и морщиться от дождевых капель, затекающих за воротник.

— Куда вы меня ведете?

— Надо же вам как-то попасть домой и не промокнуть. Другого зонта у меня нет, зато есть кое-что не менее полезное. — Максим пересек всю парковку и распахнул дверь громадной черной машины. — Садитесь!

В сгущающемся тумане мрачный автомобиль показался Тане чуть ли не катафалком, и она медленно попятилась.

— Спасибо, я лучше на автобусе.

Ее слова проигнорировали.

Когда же Таню бесцеремонно запихнули на переднее сидение, в голове ее взорвались тысячи звезд, а их осколки впились в висок. Чтобы не застонать, она стиснула зубы и закрыла глаза.

— Где вы живете? Куда ехать? Эй, вы меня слышите? — раздался рядом громкий голос, в котором через секунду послышалось беспокойство: — Таня, что с вами? Вам нехорошо?

— Простите, у меня небольшая мигрень…

— Небольшая?! Не смешите меня. Вы бледная как смерть. Может, вам таблетку дать? Или воды? Или к врачу надо? Воздуха хватает?

С каждым звуком в голову все глубже и глубже вгрызалась невидимая дрель, и Таня не сдержалась:

— Да помолчите же!

Наступила тишина, лишь дождевые капли безостановочно стучали по крыше и «дворники» ритмично шуршали, смахивая влагу со стекла. Таня будто сама видела пульсирующую венку на своем виске, от движения которой зависело сейчас все. К ее руке осторожно прикоснулись.

— Скажите ваш адрес.

— Сталелитейная, пять… — выдавила Таня и уткнулась виском в подголовник, чтобы хоть как-то облегчить боль.

Машина тронулась. Даже через полузабытье, в котором она пребывала, Таня ощущала, как аккуратно ехал Максим, переползая неровности, чтобы уменьшить тряску, и медленно разгоняясь после светофоров. Наконец он плавно остановился.

— Какая квартира? Я вас провожу.

Головин взял с Таниных колен сумку. По металлическому звяканью стало ясно, что он нашел то, что искал, — ключи. Выйдя из машины, Головин открыл пассажирскую дверь, но Таня даже не двинулась, с ужасом чувствуя подступающую тошноту. Казалось, пошевелись она — и сдержаться уже не получится.

И, когда Максим одной рукой обнял ее за талию и слегка потянул на себя, боль резко ударила в висок. Одновременно с ней в животе поднялся вихрь, заставивший Таню из последних сил дернуться в сторону. Она еле успела отбежать от машины на пару шагов, как ее тело скрутило в жгут и вывернуло, а потом еще и еще.

Спустя мгновение Таня выпрямилась, держа руку у рта, и увидела молча протянутый Максимом платок. Так же без слов она взяла его, вытерла губы и потом сунула в карман пальто. Не отдавать же обратно. Сейчас самое главное, что стало чуть легче, боль ушла куда-то вглубь и не ощущается так остро. Надо не терять времени и добраться до постели раньше, чем все может повториться.

Головин поднял сумку, упавшую на пол машины, крепко обхватил женский локоть и отрывисто уточнил:

— Подъезд? Этаж? Квартира?

Таня указала глазами на нужный подъезд. Максим осторожно довел ее до квартиры, помогая подниматься на каждую ступеньку, открыл дверь и тихо спросил:

— До кровати доберетесь сами?

— Да…

Она прикрыла дверь и, не раздеваясь, побрела в ванную прополоскать рот. Все, теперь только доползти до дивана. Так, шаг, еще один… Какое счастье! Таня свернулась комочком, спрятала ноющий висок в подушку и, как в мутный омут, провалилась в сон.

Глава 8

Она открыла глаза, когда левая нога затекла настолько сильно, что неприятное ощущение прорвалось даже сквозь тяжелый сон. Таня с трудом выпрямилась и поморгала ресницами: надо же, вчера даже не выключила свет в коридоре. Из кухни тянуло: наверняка форточка опять не закрыта. И от сквозняка лампочка еле заметно покачивалась. Давно надо было купить абажур и наконец спрятать ее. Но сама она вряд ли повесит стеклянный плафон, да и вообще любой, а просить некого. Разве только Романа…

Таня отвела взгляд от неприятного яркого света и не сразу поняла, почему мебель в комнате перестала быть черной. На двери шкафа, на ручке кресла и кое-где на ковре появились цветные кусочки, словно кто-то медленно разбрасывал нарезанные лоскуты ткани. Вот и на обоях над диваном добавился такой же. Ответ на загадку дало окно: светало. Ночь пролетела в один миг, а ватная усталость как была с вечера, так и осталась.

Заставив себя залезть в душ, Таня долго стояла под теплыми струями — веки закрыты, щека у кафельной стены. После фена волосы, как всегда, распушились и превратились в непослушное светлое облако. Она убрала их в хвост, но вид тут же стал занудный, как у училки. Ладно, и у висков Таня выпустила пару прядей. О тяжелом вечере напоминали небольшие тени под глазами и сухие губы, которые Таня тронула розовой помадой: сегодня макияж был ей не по силам.

Надо бы прикрыть в кухне окно, но от одной мысли, что она увидит еду, Таню стало мутить. Пусть форточка остается открытой. Неудивительно, что цветы никак не могут прижиться в этой квартире: разве можно цвести и зеленеть на подоконнике, если постоянно что-то дует и капает сверху. Все же они комнатные растения, а не уличные.