Отравленный трон - [63]

Винтер сделала глубокий вдох и хрипло сказала:

— Так что же ваш мастер вам поручил?

Растрепанный паренек ухмыльнулся:

— А тебе какое дело до этого, девчонка?

Подмастерье четвертого года вдруг закатил ему подзатыльник:

— Заткнись, Джером! Ступай к задним колоннам и возьмись за тот фриз, как тебе было велено.

Секунду Джером глядел на товарища с разинутым ртом. Старший подмастерье не отводил глаз, и наконец парень густо покраснел и отошел к широким панелям. Другой подмастерье третьего года тоже ушел, а два малыша первогодка остались, переминаясь с ноги на ногу, будто хотели в туалет.

— А нам что делать, Гэри? — прохныкал один из них.

Старший закатил глаза.

— Почему вы никогда не слушаете, мелюзга эдакая! Идите к вон тем полкам, разложите свои инструменты, а я сейчас подойду.

Оба мальчугана пустились прочь бегом, и Винтер слышала, как они толкаются и хихикают, пробираясь к узким книжным полкам.

Подмастерье четвертого года, Гэри, глядел на нее с торжественным видом. Он заговорил с ней тихо, и Винтер показалось, что его голос был проникнут сочувствием.

— Мне больно делать эту работу, — честно признался он. — Твой мастер здесь такую красоту навел. Грех переделывать.

Она глянула в его ласковые глаза и промолчала. Он улыбнулся ей, зубы у него были гнилые.

— Здорово ты расправилась с парнями, — сказал он, и тут девочка позволила улыбке чуть коснуться глаз. — Я бы тебя в мастера взял, а?

Винтер кивнула, и Гэри провел ее через зал туда, где выжидал и наблюдал Паскаль Хьюэтт. Это был человек небольшого роста, жилистый и седоволосый, с резкими чертами лица и глазами, окруженными сложным переплетением морщин. В течение дня у Винтер было время понять, что подмастерья обожали его, а Гэри ему приходился родным сыном.

Следующие несколько часов они в основном прогуливались вдоль фризов и панелей с изображениями, а Винтер рассказывала, на выполнении каких работ настаивает ее отец. Вначале Паскаль подумал, что им предстоит заменить Альберона и Оливера какими-нибудь неодушевленными существами — вырезать на их месте дерево или лошадь, что-нибудь, что заполнит пробелы. Когда Винтер объяснила, что Лоркан хочет, чтобы фигуры просто срезали до основания, оставив гладкое дерево, как зияющую дыру в картинке, как явное, бросающееся в глаза отсутствие, Паскаль взглянул на нее озабоченно:

— Он не хочет никаких дополнений?

— Нет, мастер Хьюэтт.

— Ничем не хочет замаскировать промежутки?

— Нет.

Она вынула письмо, протянула ему и терпеливо ожидала, пока он прочел его — медленно и с трудом.

Закончив, Паскаль сложил бумагу и оглянулся по сторонам.

— Господи, помоги, — вздохнул он. — Я участвую в кровавом убийстве. Но дело будет сделано, девочка, и сделано на совесть. Твой мастер может нам доверять.

— Он собирается присоединиться к вам завтра, мастер Хьюэтт, и будет работать с вами рядом.

Паскаль опустил глаза, пошевелил губами, совсем как его сын, и вновь взглянул на нее:

— На самом деле Лоркан эту вот переделку не поддерживает, правда, дочка? Он ведь не может считать правильным, чтобы этот араб занял трон?

Винтер глядела в его добрые глаза и обдумывала осторожные повадки мастера. «Кому можно верить? — думала она. — Кому, кроме себя? Может, Паскаль Хьюэтт и добрый, но он глупый. Может, он посвящен во все тонкости придворной жизни, но не способен хранить тайну…» Лоркан явно уважает этого человека, но все же, заметила она, недостаточно доверяет ему, чтобы рассказать о своей болезни. Она ответила тихо и покорно:

— Мой отец выполнит свой долг перед королем, мастер Хьюэтт.

Паскаль кивнул, оглядел ее с головы до ног, а затем перевел взгляд на Гэри, трудившегося над фризом-барельефом. Это была длинная, веселая резная панель с текучими линиями — Альберон со своими гончими преследует лисицу; изображение было таким же полным жизни и радости, каким всегда был и сам юноша Гэри аккуратно срезал фигуру Альберона с дерева — медленными, скрупулезными движениями, чтобы сохранить превосходную работу ее отца: резных псов и окружающую листву. Некоторое время Паскаль Хьюэтт наблюдал за сыном с грустным лицом.

— Да уж, — пробормотал он, — я твоего отца хорошо понимаю.

— Милорд Рази тоже не хочет этого, мастер Хьюэтт. Он остался верен принцу.

Морщинки Паскаля сложились в понимающую гримасу, и он взглянул на Винтер снисходительно, как будто жалея девочку в ее невинности.

— Да уж, — фыркнул он, — не сомневаюсь, что на трон его пинками загнали. Он небось кричал и отбивался, когда ему навязывали такую ответственность.

Невольная точность этих слов живо напомнила Винтер о Рази. Как он вырывался из рук стражи на этом ужасном первом пиру, когда только узнал о плане отца. Каким было его лицо, когда его насильно усадили на трон брата. Ей пришлось стиснуть зубы и вонзить ногти в ладони, чтобы не прокричать правду в понимающее лицо Паскаля. Она помнила, как беспомощно глядела на то, как Кристофера, окровавленного и кричащего, тащили в темницу, — с тех пор вполне реальная угроза его смерти под пыткой нависла над Рази.

— Уверяю вас, — прошептала она, — милорд Рази не хочет братской доли наследства. Он искренне предан брату.