Отравление в шутку - [53]

В том, что это он, не могло быть сомнений, хотя в следующее мгновение лицо вновь оказалось в темноте. Я ошеломленно уставился на него. Том Куэйл, худой и бледный, со смертельным страхом в глазах и разбитой при падении губой…

Я назвал его по имени.

— Кто… кто это? — вскрикнул он. — Боже мой, боже мой!.. — повторял он как заведенный, раскачиваясь взад-вперед. — Я не могу этого вынести!..

В темноте послышался голос Росситера:

— Это парень, который сбежал из дома?

— Да, — ответил я, удивленный странными нотками сдерживаемой ярости в его голосе. — Вставай, Том! Это Джефф Марл! Ты ведь помнишь меня?

— Помогите мне встать! — простонал Том. — Господи, меня тошнит. Мне не следовало бежать. Я ведь только что вышел из больницы. Кто вы, говорите?

Я протянул руку, и он поднялся, дрожа и задыхаясь.

— Я боялся войти, — шепотом продолжал Том. — Не знал, захотят ли они меня принять… Мне холодно. У меня нет пальто…

— Да успокойтесь же вы! — прикрикнул на него Росситер. — Пошли в дом.

Вдвоем мы повели маленькую тощую фигурку через лужайку. Мы слышали, как стучат его зубы. С проклятием Росситер снял пиджак и накинул его на плечи Тома.

— Я боялся войти… — снова и снова повторял Том.

Когда мы позвонили в парадную дверь, послышались быстрые шаги. Джинни, бледная и с выпученными глазами, открыла дверь и начала говорить, но умолкла при виде фигуры между нами. Ее губы задрожали.

— Для разговоров нет времени, — сказал я. — Том вернулся. Не важно как. Где остальные?

— Я пролезу через окно назад в подвал, — буркнул Росситер. — А вы оставайтесь здесь и попытайтесь все объяснить.

Он отошел, и я закрыл дверь. Джинни тянула себя за пальцы, как будто стараясь выдернуть их.

— Папа… — с усилием прошептала она.

— Где он?

— Кто там, Джефф? Кларисса? — Она умолкла, зажмурив глаза, когда сверху донесся очередной пронзительный вопль, и мы услышали торопливые шаги. На верху лестницы появилась Мэри.

— Ради бога, успокойся! — сказал я. — Мы обо всем позаботимся.

— Он весь в крови! — закричала сверху Мэри. — Он ранен! Господи!..

— Джинни! — в отчаянии произнес я. — Если у тебя есть хоть немного мужества, прояви его сейчас, иначе мы все сойдем с ума! Поднимись и успокой ее! Можешь это сделать?

Дрожащей рукой она откинула бронзовые пряди волос и еле слышно прошептала, пытаясь улыбнуться:

— Попытаюсь.

— Отлично. Тогда поднимайся, а потом приходи в библиотеку.

Я повернулся к Тому, который стоял, прислонившись в стене, и втолкнул его в библиотеку. Он остановился у двери. Я прошел в середину комнаты, чиркнул спичкой и зажег три газовых рожка в люстре. Том заморгал, потом медленно опустился на стул.

Вся его актерская беспечность испарилась напрочь. Пальцы рук судорожно сплелись, узкие плечи дрожали, зубы громко стучали, губы посинели. Темные вьющиеся волосы выбивались из-под засаленной шапки; под поношенным полосатым пиджаком вокруг шеи был завязан шерстяной шарф. Смуглое лицо было красивым, как в годы нашей юности, но изможденным и преждевременно состарившимся.

— У меня нет мужества, — внезапно сказал Том. Каким-то образом слова, с которыми я обратился к Джинни в холле, застряли у него в голове. — Нет мужества, — повторил он, тупо глядя перед собой. — Я снова здесь…

Он огляделся вокруг без всякого любопытства, и волна дрожи вновь накрыла его.

Ключи от книжного шкафа, где хранилось бренди, еще лежали у меня в кармане. Как мы убедились, бренди было безвредным. Я отпер шкаф, достал бутылку и протянул ее Тому. Сначала он смотрел на нее, словно не веря своим глазам, потом жадно сделал глоток, глубоко вздохнул и выпил снова.

— Успокойся, — сказал я. — Когда ты ел последний раз?

— Вчера днем. — Его голос звучал хрипло. Он опять вздрогнул, прежде чем тепло бренди позволило ему расслабиться. — Спасибо. Теперь мне гораздо лучше. А было скверно… Я… я даже не поздоровался с тобой, Джефф. Не сразу узнал тебя. Что здесь произошло?

— А что ты делал у того окна? Том тяжело дышал.

— Может быть, я сошел с ума? Мне показалось, я видел там… Господи, должно быть, я теряю рассудок!.. — Внезапно он закрыл лицо руками.

— Что ты видел?

Том опустил руки. Его широко открытые глаза остекленели.

— Очевидно, мне показалось. От слабости начинаешь воображать невесть что. В голове гудит… Я солгал врачу в больнице, лгал всем — говорил, что богат… Когда я заглянул туда, мне почудилось, что я вижу мою сестру Клариссу, которую чем-то ударили. Я видел кровь…

— А ты видел, кто ее ударил?

— Нет. Больше я никого не видел. Потому я и думаю, что мне померещилось… — Он снова прижал ладони к глазам. — Но я слышал, как они говорили, и видел все так четко, как… Слушай. Я должен тебе рассказать… Я добрался сюда только сегодня — шел пешком из Кливленда. Я боялся подходить к парадной двери, поэтому обошел вокруг дома… Было холодно, я замерз и решил рискнуть. Но в доме было темно — только в окне подвала горел свет. Я заглянул туда, когда проходил мимо…

— Ну?

— На верстаке горела свеча. Я увидел, как Кларисса подошла с другой стороны подвала. Под мышкой у нее торчала бутылка, а на лице было такое выражение, как будто она услышала что-то в углу, где находилось окно, куда я заглядывал. Кларисса спросила: «Кто там?» — и посмотрела в сторону закрома с углем. Она казалась испуганной и пошатывалась, как… как пьяная.