Отравление в шутку - [49]

— А кто же еще мог составить завещание? — осведомился Сарджент. — Судья Куэйл? Ему практически нечего завещать… И его завещание было бы незачем жечь.

Росситер выглядел задумчивым.

— Это интересный момент. Но ведь маленькими медными штучками можно скреплять не только юридические документы.

— А что еще?

— Главы книги.

Последовала пауза, во время которой Сарджент повернулся и уставился на стол. Росситер снова заговорил:

— Я знаю, что не должен встревать, но, по-моему, на столе разбросано слишком много этих маленьких медных штучек. Если бы вы собирались скрепить всего один документ, вам бы не понадобилось такое количество. — Он взъерошил волосы. — Мистер Марл, вы прибыли сюда, чтобы взглянуть на рукопись судьи, не так ли? Интересно, где она?

Рот Сарджента слегка приоткрылся, а взгляд стал неподвижным. Он быстро обошел вокруг стола и выдвинул ящик.

— Там дьявольская путаница, верно? — спросил Росситер. — Я уже заглядывал туда. Похоже, кто-то рылся в ящике до нас… Но здесь нет никакой рукописи. Думаю, ее сожгли.

Еще одна пауза. Рид тяжело дышал через нос.

— Ну и как это связано с делом?! — воскликнул он. — Зачем кому-то могло понадобиться жечь рукопись? Вы считаете, что это не имеет никакого отношения к завещанию?

— Боюсь, что имеет, и очень большое, — ответил Росситер. — Но я могу оказаться не прав. Лучше спросите судью Куэйла.

Сарджент задвинул ящик.

— Я приведу его, — сказал он. — Подождите здесь.

Когда он вышел, Росситер скользнул в кресло, достал табак и сигаретную бумагу, после чего его задумчивость сменилась наивной гордостью умеющего скручивать эти нелепые сигареты. Он курил с явным наслаждением, перекинув длинную ногу через подлокотник. Рид нерешительно пощипывал бакенбарды.

— Молодой человек, — недовольно заговорил он, — я вас не понимаю. Если вы валяете дурака… Чем вы тут занимаетесь?

— Добывал информацию о родителях судьи Куэйла, — отозвался Росситер. — И особенно о няне, которая была у него в детстве. Конечно, я не знал, что она у него была, пока мне не рассказала миссис Куэйл. Я думал, что, вероятно, это только его родители, и поинтересовался, известно ли ей…

— Вы беспокоили миссис Куэйл?

— Я единственный, кого она согласна видеть. Мы отлично поладили. Я показал ей несколько новых карточных фокусов…

— Карточных фокусов?

— Да, — подтвердил Росситер. — Они у меня очень ловко получаются. Меня научил один парень из медицинского рекламного шоу. — В его глазах появился блеск экспериментатора, и коронер попятился. — Хорошо бы вы позволили показать вам некоторые из них. Только не возражайте, если они не сразу получатся. Миссис Куэйл не возражала. У меня при себе карты, и если вы…

— Не желаю видеть никаких карточных фокусов! Я спросил вас…

Лицо Росситера выражало сомнение.

— Вы уверены, что не хотите видеть Джека-который-по-терял-свой-ключ-возвращаясь-из-пивной и то, как он оказался на верху колоды?.. Ну а миссис Куэйл хотела. — Он задумчиво добавил: — И она единственная позволила мне исполнить сцены из Шекспира. Я ведь воображал себя актером. Видели бы вы моего Шейлока! И моего Гамлета — особенно в сцене с Призраком. Мой Лир также удостоился похвал, хотя впечатление ослабила необходимость часто снимать фальшивую бороду, чтобы вытащить волосы изо рта. Временами это заставляло публику сомневаться, играю я короля Лира или Шерлока Холмса. Мой Отелло с помощью жженой пробки…

— Я не желаю слышать о вашем Отелло! — в отчаянии прервал его коронер. — Я хочу знать, чем вы занимаетесь… Прекратите! — закричал он, видя, что Росситер собирается произнести очередную речь. — Я не желаю, чтобы вы совали всюду свой нос, понятно? Полагаю, вы слышали все, что я говорил о миссис Туиллс?

— Ну, если вы настаиваете на разговоре об этом чертовом деле… Да, я вас слышал. — Росситер печально покачал головой. — Все это чепуха, сэр. Очень сожалею, но это так. Чепуха.

Коронер приготовился достойно ответить, когда увидел, что дверь открылась, и застыл, как терьер на натянутом поводке. Росситер поднялся, посыпая ковер сигаретным пеплом, — при виде судьи Куэйла он явно смутился.

— Добрый день, джентльмены, — поздоровался судья. — Добрый день, мистер Росситер. Моя дочь сообщила мне, что вы здесь.

Он говорил с мрачной вежливостью — почти чересчур вежливо. В нем ощущались суховатая настороженность и в то же время какое-то странное безумное веселье. Вспоминая следы уколов на его предплечье, я подумал, что знаю причину. Его лицо было чисто выбрито, длинные волосы аккуратно причесаны, он надел лучший черный костюм с черным галстуком-бабочкой и невероятно высоким воротником. Судья был почти таким же высоким, как Росситер. Когда они обменивались рукопожатиями, невольно бросался в глаза контраст чопорных манер и проницательного взгляда судьи с неловкостью и смущением молодого англичанина. Отвесив нам поклон, судья сел за стол.

— Итак, джентльмены, — продолжал он, прочистив горло. Это был голос из прошлого — уверенный, властный, звучный, совсем не тот, что я слышал вчера вечером. — Мистер Сарджент сказал, что у вас есть еще вопросы ко мне. Счастлив сообщить, что чувствую себя гораздо лучше и полностью к вашим услугам.