Отравительница - [29]

— Мадам, — сказал он, — вы собираетесь в Реймс. Встреча может быть устроена там… или где-то рядом. Нам надо многое обсудить с вами.

— Что будут обсуждать со мной, адмирал?

— Мы хотим ходатайствовать об устранении де Гизов, захвативших много должностей; мы попросим о перераспределении постов, о созыве Синода. Все это отвечает интересам короны.

— О, месье адмирал, когда я вижу, как бедных людей сжигают на кострах не за убийство или воровство, но за верность своим убеждениям, моя душа обливается кровью. И когда я вижу, с каким мужеством они принимают мученическую смерть, мне кажется, что в их вере есть нечто необъяснимое разумом.

— Наши люди ждут от вас помощи, мадам, — взмолился Колиньи.

— О, мадам, — воскликнула мадам де Мейлли, — не позволяйте осквернять правление вашего сына насилием. Та кровь, что уже была пролита, взывает к отмщению.

Катрин холодно посмотрела на женщину.

— Вы имеете в виду то, что произошло, когда на троне находился мой муж?

Женщина упала на колени и попросила королеву-мать простить ее.

Катрин перевела взгляд на Колиньи.

— Думаю, — медленно произнесла она, — вы хотите сказать следующее: многие пострадали по вине моего мужа, и поэтому его постигла ужасная смерть.

Катрин горестно рассмеялась.

— Вы хотите предупредить меня, что в случае новых смертей могу пострадать я? О, мадам, месье адмирал! Господь забрал у меня того, кого я любила и кто был мне дороже жизни. Что еще он может сделать со мной?

Катрин заплакала, ей нравилось казаться Колиньи слабой женщиной. Адмирал и мадам де Мейлли принялись утешать ее. Плача, Катрин думала о том, разумно ли соглашаться на встречу с протестантами. Она решила, что сделать это стоит, поскольку она не возьмет на себя никаких обязательств и узнает их секреты.

Она обещала принять любого священника Реформистской Церкви; Колиньи и мадам де Мейлли ушли, довольные беседой.

Оставшись одна, Катрин стала думать о протестантах; с них мысли перескочили на Конде; она ощущала его привлекательность и слабость. Она размышляла об Антуане и Жанне, Конде и Элеоноре. Когда явились фрейлины, чтобы уложить Катрин в постель, она заметила, как красивы некоторые из них. Две женщины обладали незаурядной красотой — это были Луиза де ла Лимодьер и Изабелла де Лимей.

Отпустив остальных фрейлин, Катрин сказала:

— Вы помните, что в дни правления моего свекра, Франциска Первого, существовал круг женщин — очаровательных, остроумных, прекрасно ездивших верхом — словом, женская элита двора?

Красавицы слышали об Узком Круге. Они сказали об этом Катрин.

— Я задумываю воссоздать этот круг. Я соберу вокруг себя очаровательных, элегантных женщин, которые будут готовы сделать для меня так же много, как избранницы Франциска делали для него. Критериями отбора станут красота, смелость, остроумие; попасть в Летучий Эскадрон будет столь же почетно, как и в Узкий Круг.

По совету королевского хирурга Амбруаза Паре двор отправился в замок Блуа. Заболевание крови, мучившее Франциска, обострилось; климат Блуа, более мягкий, чем парижский, мог принести королю пользу.

В эти нелегкие дни Катрин ощущала, что она в опасности. Встреча с протестантскими священниками, которую она запланировала, не состоялась. Кардинал Лоррен услышал о подготовке к ней и вместе с братом, герцогом де Гизом, в своей надменной манере дал Катрин ясно понять, что ей не удастся служить двум господам. Если Катрин хочет сделать ставку на Колиньи и протестантов, она немедленно и автоматически превращается во врага сторонников де Гизов. На троне находился ее сын Франциск, которым руководила его жена, слушавшаяся своих близких родственников де Гизов; поэтому Катрин не могла позволить себе такую роскошь, как ссора с герцогом и кардиналом.

Если бы дело закончилось на этом, все было бы нормально, но преследования протестантов усилились. Дю Бурга приговорили к сожжению на костре; многие стали свидетелями его казни, состоявшейся на площади Мятежников.

Протестанты роптали — Катрин не сдержала своего обещания. К какому бы сословию или партии ни принадлежали французы, они были всегда готовы обвинить итальянку.

Неспособность добиться желаемого бесила Катрин; кардинал Лоррен и герцог де Гиз последовали за двором в Блуа. Они были настороже. Катрин знала, что они пристально следят за нею.

Только дети не замечали напряжения. Король ничего не знал о происходившем вокруг него. Он наслаждался семейным счастьем. Мария тоже была счастлива: она могла танцевать, болтать и принимать всеобщее восхищение. Ее радовала роль самой красивой французской королевы; могущественные дяди Марии ухаживали за юной королевой, заботились о ней.

Карл не был счастлив. Какие причины для счастья он мог иметь? Воспитатели смущали мальчика вещами, которым они учили его. Он по-прежнему тянулся к Марии — королеве и жене брата; он хотел посвящать ей стихи и весь день играть для нее на лютне.

Генрих был счастлив общением со своими собаками и мальчиками, товарищами по играм. Это были славные, симпатичные дети королевского двора, не похожие на хулиганов повзрослей вроде Генриха де Гиза, которые постоянно говорили о драках и о том, что они будут делать, когда вырастут; друзья Генриха Валуа читали и сочиняли стихи, любили живопись и красивые вещи.