Отравители змей - [29]

- Как высоко и далеко вы шагнули! - расчувствованно улыбается Анестезия.Папочка, когда вернется, обрадуется безмерно!

- Он все-таки обещал вернуться? - хихикают погодки.

- Еще до обеда, до обеда еще,- прихихикивает Аниста, непредсказуемая и своенравная, любящая и любимая.

- До обеда-да? - подхихикивают дочери.

- До обеда-да! - подхихикивает мамаша.

- Обедают-дают! - каламбурят девчушки-веселушки.

- Ах вы, остроумницы мои! Язычки точеные, словеса крученые! - нахваливает их мамаша, и троица пускается в хоровод: матрешки выкаблучивают, мать пришлепывает шлепанцами. А вы повзрослели,- на полном серьезе замечает она,лакомые кусочки, тысяча и один соблазн,- когда отправитесь на свою ассамблейку, то глядите в оба, как бы не обидел кто, не надругался бы над вами. По темным закоулкам не гуляйте, с хулиганами и насильниками не любезничайте. Заметите нездоровый огонек в зрачках маньяка - сразу же кричите и отбивайтесь, притворяйтесь опасно больными и заразными, эпилептичками прикиньтесь, зеленейте и войте, а если не подействует - добрых людей призывайте на помощь, добрые люди подоспеют и призовут других, таких же добрых, а те - других, пока не достучитесь до милиции, уж она-то живо набежит на место происшествия, живо пленит злополучного, отправит его под суд и на исправление, он живо повинится и осознает, а годы спустя, когда вернется на свободу возмужавшим и перекованным, то станет добросовестно трудиться, живо заведет семью или снова сойдется с той, что была у него до перековки, и будет часто вспоминать вас не иначе как с благодарностью - вас, которые смелыми и решительными действиями, защищая честь и отстаивая достоинство,- тем самым предотвратили и чье-то падение, удержали кого-то за шаг от пропасти, заставили кого-то стряхнуть с себя наваждение, мракобесие зверского вожделения,- он еще возблагодарит вас, вы еще примете от него букеты свежих роз с покаянными записками на колючках,- попомните мое слово. Попомним, попомним,подхихикивают, хороводя, девчушки-послушки,- может, его и не расстреляют даже, и на электрический стульчик не посадят, и руки на себя он не наложит, когда в особой камере поживет как на углях,- уж мы-то попомним и расстараемся, оградим его от роковых сиюминутных удовольствий, пусть только попадется нам,- девочки прекращают кружить мамашу и поочередно приседают перед ней в реверансе,сейчас же и отправимся, опаздывать нельзя

, без нас ассамблейка не откроется. Прихорашиваться, маникюры наводить мы не станем, оденемся привычно, в школьной форме мы всегда как в своей тарелке: просто и представительно, и что-то неизменно торжественное чудится в строгом сочетании коричневого с белым...

Поразительно прелестные создания,- не налюбуется на них Анестезия. Таких прелестниц буйная фантазия - и та не родит, а я вот уродила, даже не верится,размышляет она, наблюдая, как погодки уплывают по коридору к девичьей. Будьте вы трижды счастливы,- искренне желает Анестезия, а потом, непредсказуемая, снова поворачивается к двери и видит перед собой неизвестного мужчину лет тридцати. Гладко выбритый, в несколько свободном, но ладно сидящем фраке, с белоснежным жабо и розовой хризантемкой в кармашке; руки неизвестного спрятаны за спиной, аквамариновые глаза чарующе лучезарны.

- Здравствуйте,- в легком замешательстве здоровается своенравная.- Вы кто?

- А вы как думаете? - переспрашивает лучезарный.

- Уж не водопроводчик ли? - сомневается непредсказуемая.

- Разве похож? - кажется, незнакомца забавляет недогадливость хозяйки: выдерживая паузу, он плутовато щурится и чем-то позвякивает у себя за спиной.Hе признали? Подумайте, не торопитесь, никто нас в шею не гонит.

- Остается телемастер, кто ж еще?

- Правильно! - с поклоном подтверждает он.- Водопроводчик прибудет следом.- Я таких телемастеров еще не встречала,- признается хозяйка, а саму так и тянет заглянуть ему за спину, но он грациозно виляет корпусом, и что у него там с руками, что у него в руках - остается в тайне.- Вы прямо как оперный певец,- говорит она, а он с достоинством отвечает: - Hе все же нам канифолью пахнуть! - и спрашивает: - А это у вас что? Это хлеб? Бородинский,- говорит Анестезия, ощутив вдруг острейшую привязанность к телемастеру, который так похож на оперного тенора.- Очень полезен для всякого живого организма. Хотите попробовать? - Да я бы не отказался,- облизывается тот,- но где же солонка? - Вы разве присаливаете? - спрашивает Анестезия, подумывая о вещах неожиданных: а ведь он уже приручил меня, подумывает своенравная, никуда я теперь от него не денусь, ну и пусть, может, человек привык присаливать, дело вкуса, теперь и он от меня никуда не денется.Солонка на кухне,- говорит она.- Пойдемте, я покажу.- Что ж, пойдемте,говорит телемастер, но рук своих не показывает, будто они у него кандалами увешаны, и он стесняется показать их, чтобы никого не расстраивать. Кому бы это понравилось: приходит телемастер в оковах и - здравствуйте, я телемастер, самый что ни на есть, давайте ремонтироваться - а сам цепями грохочет, рукой повести не осилит? - Простите,- виновато улыбается он, когда Анестезия уже заводит его на кухню.- Из головы вон... Вы-то поздоровались, а я и не ответил. Здравствуйте. И не сомневайтесь: я - самый что ни на есть. Отныне забудьте про помехи, вас ожидает сплошная видимость!..