Отпуск на Земле - [7]

У Лапы был один недостаток - она терпеть не могла купаться, и их знакомство получилось несколько курьезным. Когда Гиги впервые подозвал собаку к себе и она, прижав к голове обычно торчавшие, как у овчарки, уши, принюхиваясь, поползла по песку к его ногам, уже знакомая нам экс-балерина взвизгнула на весь пляж:

- Осторожно! Она бешеная! Разве не видите, у нее водобоязнь! - Старуха только что была свидетельницей безуспешных попыток Ильки затащить Лапу в море.

Гиги потрепал пса по голове, погладил по мохнатой бородке - и Лапа, блаженно заурчав, опрокинулась на спину, задрав вверх все четыре конечности, словно говоря: "Ну, видишь? Я целиком и полностью отдаюсь твоей воле. Я без малейших опасений и раздумий доверяю тебе свою жизнь и безопасность! Понял? Оценил? То-то!"

К Гиги Квесу собака привязалась сразу - даже забывала о предложенном лакомом куске, если чуяла его приближение.

- Вот и видно хорошего человека, - во всеуслышание объявил однажды старый спасатель в капитанской фуражке. - Животная - она лучше понимает, кто чего стоит... - Тут же, однако, насупился и грозно добавил: - А за буйки, товарищ художник, все- таки не заплывайте!

Лапа сделался постоянным спутником Фантазера. Он следовал за ним повсюду, не смущаясь ничьим обществом, и его поклонение было свободно от навязчивости. Однажды, впрочем, выяснилось, что у Натали-Нателы на этот счет иное мнение. Как-то, повинуясь безотчетному побуждению, Гиги взял се руку, прижал к своему лицу прохладной ладонью... Девушка отняла руку, отпрянула сердито:

- Не надо! Он на нас смотрит... У, противный пес!

В двух шагах сидел выпрямившись и с доброжелательным интересом глазел на них безвинно заклейменный представитель семейства собачьих.

А раз произошло настоящее чудо.

Опьяненный морем, солнцем, близостью Натали-Нателы, всей счастливо-бестолковой пляжной суетой и гамом, Гиги, как мальчишка валяя дурака, притворился тонущим... И вдруг Лапа, этот принципиальный противник всякого рода водных процедур, до сих пор лежа неотрывно следивший за Гиги, принялся беспокойно скулить и бросился в море, неумело, единственно доступным ему стилем "по-собачьи" торопясь к месту, где его любимец только что вновь надолго скрылся под водой!

...На другое утро, проснувшись, как всегда, раньше всех, Гиги нашел его у подъезда своего корпуса и понял: пес просидел там всю ночь. У него перехватило горло.

"Но почему, - мучительно размышлял он спустя некоторое время, - почему они не прижились на Утреннем лесе?! Должно быть, цель их существования самоотверженная любовь к человеку... А как ее проявить в мире, где никому ничего не грозит?"

В первое время Гиги Квес оставался равнодушным к великолепию дендропарка, в сердце которого расположились корпуса дома отдыха. Неудивительно: на Утреннем лесе в изобилии росли все те деревья, цветы, кустарники, что и здесь, а также много таких, какие не встречались на Земле.

Кроме того, его раздражали многочисленные туристы, допускавшиеся на территорию парка дважды в неделю.

Они покупали входные билеты и послушной гурьбой брели за экскурсоводом; зачарованно повторяя экзотические названия, словно сговорившись, обменивались неизменными репликами:

- Вот это да!

- Не скажи - красотища-то какая...

- И чего только людям в голову не придет! Глянь-ка: обыкновенная елочка, как у нас, а рядом... как он называется? "Трахикарпус форчуна"... И придумают же!

- Ой, мама, кактус!

- Не кактус, девочка. Это - агава. В переводе с греческого означает: "достойный удивления"... Теперь ты видишь, как полезно знать языки?

Поначалу Гиги возмущали эти, бессмысленные на его взгляд, восклицания. Утренний лес с честью носил свое имя: планета в самом деле была сплошь зеленая - настоящая природная фабрика кислорода. Высотные дома не нарушали первозданной гармонии некогда безлюдного мира. Что же могло восхищать в жалком искусственном парке, занимавшем несколько десятков гектаров и огороженном высокой стеной от мира бетона, металла, ядовитых выхлопов автомашин и раздражающего перестука поездов?

Поразмыслив, он проникся чем-то вроде сочувствия к этим пленникам городов, раз в год - на двадцать четыре или восемнадцать дней - получавшим возможность вступать в контакт с природой.

Но какой природой? Гиги вспомнил: дендрарий - от греческого dendron, дерево, - это специальный (!) сад, где древесные и кустарниковые растения высажены в открытом грунте по определенному плану (!), - и ему стало жаль землян. Ведь то, что они с наивным восторгом называли природой, было не чем иным, как делом человеческих рук. Она была искусственной - вся эта пресловутая красота! Бедные, бедные земляне, люди семидесятых годов двадцатого века, его далекие предки...

-...А теперь, граждане, соберемся вот тут, у этой пальмы, и сфотографируемся на память о чудесном парке и прекрасной южной природе! - В голосе благообразной пожилой женщины-экскурсовода, звучавшем до сих пор с некой таинственной сдержанностью, зазвенели повелительные нотки. Заинтересованный, Гиги наблюдал, как слегка ошарашенные этим натиском, люди покорно сбивались в плотную кучку. Энергичная черноволосая дама с персидскими глазами расставляла и рассаживала их в порядке, которого, очевидно, требовали каноны фотографического священнодейства.