Отпущение грехов - [2]

— Нам нужно уходить, Ханна. Господь сказал мне, что нам нужно уходить.

Глава 1

Эви

Четыре года спустя

Массивная деревянная дверь собора со скрипом открывается, и я, споткнувшись, вхожу в темноту. Кончиками пальцев пробегая по спинкам деревянных скамеек, чтобы не сбиться с пути, я добираюсь до алтаря и падаю на колени.

— Прости меня, — выдыхаю я, запыхавшись. Мои спешные молитвы, произнесённые шёпотом, эхом поднимаются к высокому потолку, а я жду ответа, которого никогда не услышу. — Прости меня, Отче, за то, что я собираюсь сделать… — я склоняю голову, мою грудь сдавило от боли.

Признаться в своих грехах и попросить прощения — я так и не приняла эту концепцию, ни разу не почувствовав себя прощенной. Как нечто настолько простое, как просьба о прощении, могло отпустить грехи? Какое раскаяние может быть без боли? Сжав руки в кулаки, я опускаю голову на ступеньку и прислушиваюсь к своему дыханию. Вдох. Выдох. Вдох…

— Прошу, возьми мою красоту и используй её по своей воле… — «Красота от нечистого, Эвелин». Всплывает воспоминание о том, как отец избил меня, потому что какой-то мужчина назвал меня красивой. Мои ногти царапают ковёр, когда я невольно вновь погружаюсь в тот кошмар.

— Не дёргайся! — кричит он на меня. — Не реви! Благодари Господа, что он позволяет тебе очиститься от твоего греха. Ты научишься любить эту боль, потому что она — единственное, что сохраняет твою чистоту! — ремень снова впивается в мою кожу, и я задерживаю дыхание, стараясь держать спину прямо и не прогнуться от боли. — Красота — это печать дьявола, и, хоть я и молился о тебе все эти восемнадцать лет, дьявол по-прежнему живёт внутри тебя. Как жил в твоей матери. — Раздаётся ещё один громкий удар, когда полоска кожи опускается на моё плечо. — Молись, Эвелин, — он произносит это с такой злостью, что боюсь, как бы в этот раз он не забил меня до смерти. — Молись, чтобы я мог тебя слышать.

Я изо всех сил зажмуриваюсь и выдыхаю.

— Господь всемогущий, прости меня за мою красоту… — УДАР. Резкая боль заставляет меня замолчать на середине фразы, но я спешу продолжить свою молитву. — Прошу, я не хочу быть искушением. Я не хочу быть грешницей.

— Ты сама есть грех, Эвелин. Не грешница. Ты — это грех, и ты должна усерднее молиться, чтобы Господь освободил тебя от этих оков. — УДАР.

— Прости меня! — с мольбой в голосе кричу я. — Прости меня за то, что во мне живёт грех, за то, что я создание дьявола. Прости за грехи, на которые я искушаю других, молю тебя… — УДАР. Мои пальцы крепче сжимают деревянное изножье моей кровати. По моим щекам катятся слёзы, и мне хочется зарыдать в полную силу, но я знаю — от этого будет только хуже. Это необходимо, чтобы очиститься. Я проглатываю слёзы. — Прости меня. Прости меня. Прости меня.

Старый собор сотрясает звон колоколов, их раскатистый гул вырывает меня из того ужаса. Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, глухо отстукивая удары. Моё тело покрылось потом.

— Прости меня. Аминь, — задыхаясь, произношу я, а затем вслушиваюсь в окружающую меня тишину.

Я отхожу от алтаря и двигаюсь по проходу обратно. Тяжёлая дверь стонет, когда я толкаю её, и тут же порыв ледяного ветра взметает мои волосы вокруг лица. Запахнув посильнее пальто, я спускаюсь на тротуар, и меня тот час же поглощает суетливая толпа Манхэттена.

Несколько проходящих мимо мужчин поедают взглядами моё тело. Их глаза скользят по моим голым ногам, и я натягиваю, одергиваю подол юбки. Если бы я не была красивой, они бы не обратили на меня внимания. Было время, когда я молилась Господу, чтобы он забрал у меня мою красоту, но затем я научилась принимать её, и теперь она служила мне инструментом. Дело в том, что красота и секс — это самое мощное оружие, которым владеет женщина, и в мгновение ока эти два дара поставят на колени любого мужчину, сделав из него умоляющего раба. А я хочу, чтобы они стали моими рабами.

Хотя до дома Мэтью идти совсем недалеко, я почти превращаюсь в ледышку, когда добираюсь до его квартиры. Постучав в дверь, я жду. Месяц назад я была для Мэтью всего лишь шлюхой. Той, кому он платил за качественный перепихон. После того первого раза, когда мы трахались за деньги, я несколько недель следила за ним, наблюдая, как каждый вечер он приводил к себе новую шлюху.

Но я изменила это.

Последние несколько месяцев я преследовала его, заставляя желать меня, пробуждая в нём необходимость во мне. Вынуждая его полюбить меня. Разумеется, это все обман. Я — последнее, что ему нужно. Я смерть, облачённая в его самое страстное желание — слабую женщину. Но я далеко не слабая.

Дверь открывается, и вот передо мной стоит Мэтью, улыбаясь мне и держа в одной руке банку пива.

— Привет, Мэтью, — воркую я, вызывая в своём голосе сексуальные хрипловатые нотки, вхожу внутрь и закрываю за собой дверь.

Он хватает меня за бёдра и притягивает к себе, издавая тошнотворный стон. Его грязные ручонки сползают на мою задницу и сжимают её.

— Ты охренительно красивая. — Он прижимается губами к моей шее, а затем, щекоча своим тёплым дыханием мою кожу, он шепчет: — И пахнешь так, что хочется тебя съесть.

Я проглатываю желчь, обжигающую горло, и заставляю себя захихикать. Честно говоря, в моё сознание вдолбили, что я должна отбрыкиваться, когда мужчина касается меня. Но секс — это средство для достижения цели. То, что делает их уязвимыми. А я выучила все их слабые места.