Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой - [3]

Добро начинается с той цели, к которой идут строители, в глухоманном краю прокладывающие дорогу к неисчислимым богатствам таежного Зауралья. Добро продолжается в делах героев романа, среди которых хочется прежде всего назвать Петра Рослякова. Образ этого молодого техника, вырастающего в руководителя большой стройки, получился по-настоящему живым и ярким. Человек открытого сердца, очень активный, деятельный, Росляков, несмотря на неизбежные в жизни ошибки, может служить примером того, как надо  д е л а т ь  добро, сражаться за него.

Великолепен в своей горячей любви к жизни, к труду, к людям печник Ислам Шарипов, и сцена знакомства с ним в отделе кадров — одна из лучших в романе. Читатель сразу подпадает под обаяние этого любовно выписанного автором образа.

Запомнится нам самобытная фигура усталого, порой хмурого и черствого, хотя и старательного начальника поезда Ступина, человека немало сделавшего в прошлом, но в новых условиях оказавшегося явно не на высоте. Запомнится главный инженер Валерий Заварухин, мятущаяся, порывистая Клавдия Маклакова, трагический Александр Прахов и многие другие персонажи книги.

Конечно, не все в романе равноценно, кое-что представляется спорным и необязательным, но в целом произведение это — несомненная удача писательницы. Удача тем более значительная, что в книге отражен трудовой подвиг народа на одном из важнейших направлений его сегодняшней жизни…

Евгения Алексеевна — человек живой, неугомонный. Она активно участвует в работе свердловской писательской организации, много ездит, выступает перед читателями, встречается со многими людьми. Но главное в ее жизни — по-прежнему творчество. Писательница полна замыслов и, насколько мне известно, работает над новым большим произведением.

У Евгении Долиновой сейчас — пора творческой зрелости, мастерства, неторопливых раздумий и свершений. Пожелаем же ей новых успехов на творческой стезе!

Ол. Коряков

ОТПРАВЛЯЕМСЯ В АПРЕЛЕ Повесть

1.

Как я люблю ездить! С детства запомнилась такая картина: ночь, льет дождь, а мы — мама, братишка и я — на мокром деревянном перроне маленькой станции. Мокнем сами, мокнут наши котомки и чемоданы. Наверно, было это очень неуютно, а во мне, помню, все ликовало. Сквозь сетку дождя всматривалась я в темноту, ждала, когда появятся два больших ярких глаза паровоза. За ним придут вагоны, и один из них заберет нас в свое тесное, душное тепло. Представляла, как в полумраке будем мы размещать вещи, а потом мама, отвоевав местечко, уложит нас на мягких узлах, сама прислонит к ним голову и подремлет.

А завтра, как только рассветет, мы с Борькой целый день будем смотреть в окно, отрываясь лишь затем, чтобы поесть. А за окном — такое интересное, такое удивительное, что не надо никаких игрушек, никаких маминых сказок.

В детстве поездила, а как подросла, начала учиться, — почти не приходилось. А сейчас уже третий год идет война. Разве могла я рассчитывать, что поеду куда-нибудь? Я только слушала на станции паровозные гудки да провожала глазами уходящие поезда. Я только мечтала о дороге — хоть куда, лишь бы ехать, ехать, ехать!

И вдруг такое предложение — в Москву? А у меня еще там двоюродная сестра, которую я давно не видела.

В конце смены стою я, огорченная, перед недомотанным мотором. Мне стыдно, неловко. Никак не дается эта работа. Целый день в напряжении, домой прихожу с ободранными пальцами, а толку нет — еще ни разу не выполнила норму.

Подходит ко мне начальник цеха Юрий Мартыныч Зарубин, смотрит не сердито, а скорее с сожалением. По-моему, он давно догадывается, что я тут не на месте.

— Назарова, хотите ездить в Москву? — неожиданно предлагает он. — Учеником поездного электромонтера?

Смотрю на него, не говоря ни слова. Потом склоняюсь над мотором, обхватываю его руками, кладу на них голову и плачу легко и откровенно.

Домой не шла, а летела. Хотелось скорее сообщить Борьке новость. А его, как назло, дома не оказалось, позвонила — дежурит по редакции.

— Если бы ты знал, что случилось, ты прибежал бы домой сию же минуту! — кричала я в трубку.

Он прибежал. Я усадила его на старенький диванчик и все рассказала.

— Здо-о-рово! — позавидовал мне брат. — А ты сумеешь? — тут же насторожился он.

— Я же буду ездить учеником, с дядей Федей Красноперовым. Я его знаю. Он лучший поездной монтер в цехе.

— Это сначала. А потом будешь ездить одна. И если в каком-нибудь вагоне погаснет свет, ты должна быстро сообразить почему и исправить.

— Соображу, исправлю! — снисходительно похлопала я брата по плечу, поражаясь, что говорит он совсем не о том. — Представляешь, Борька, почти три дня туда и столько же обратно! Да в Москве полсуток. А потом неделю дома, а потом снова в дорогу, в дорогу! — пела и прыгала я перед Борькой.

— Под вагонами надо лазить, концы у проводки скручивать, — старался отрезвить меня мой серьезный брат.

— Залезу, скручу! — кричала я, совершенно не представляя, что там за концы, что за проводка.

Борька схватил меня за руку, усадил рядом, прижал к дивану.

— Я тебя не отпущу, — решительно заявил он и добавил тихо, почти торжественно: — Ты попадешь под колеса.