Отправляем в поход корабли - [6]

Против одного я не мог возразить: действительно, так было, когда снаряды хранились в хорошо укрытых, оборудованных складах. Тогда каждый их вид закреплялся за определенными специалистами, соблюдался строгий режим ухода за каждой разновидностью боеприпасов, в хранилищах поддерживался постоянный уровень температуры и влажности… Война внесла свои коррективы. У нас не было оборудованных складов. Снаряды хранились в штабелях на открытых площадках. И главная наша задача заключалась в том, чтобы спасти их при вражеских налетах.

Спор не привел ни к чему. Панчешный настаивал на своем, требовал сосредоточить снаряды главного калибра в одном месте, мотивируя это тем, что они наиболее сложные и нуждаются в повседневном квалифицированном надзоре.

Пользуясь правом командира базы, я приказал размещать боеприпасы по утвержденному плану.

Жизнь доказала нашу правоту. Во время первого же налета вражеской авиации на Поти бомба попала в один из складов, где в штабелях хранились снаряды разных калибров. К счастью, бомба не взорвалась, а только разбросала и частично повредила вагонов пять боеприпасов. Остальные снаряды остались невредимыми.

Прибыв к месту происшествия, я увидел среди моряков, собиравших разбросанные снаряды, Дмитрия Федосеевича Панчешного. Он подошел ко мне и грустно улыбнулся:

— Хорошо, что вы не согласились со мной.

В Поти и Батуми продолжали приходить транспорты с грузами из Севастополя и других прифронтовых городов. Эвакуировались заводы и склады. Объем перевозок все возрастал. Наши порты остались единственными на побережье, связанными железной дорогой с другими районами страны. Разгрузочные работы не прекращались ни на один час.

Прерывались они только во время воздушных тревог. Ночью в условиях затемнения работать очень трудно, а подчас и рискованно. Но тысячи людей — матросы и горожане, рабочие эвакуированных заводов, женщины и подростки, прибывшие с судами и не успевшие выехать в глубь страны, самоотверженно трудились на причалах и станциях, на импровизированных складских площадках.

Средний транспорт вмещает в свои трюмы около полутора тысяч тонн грузов. Чтобы вывезти их, требуется 800–900 автомашин. Бесконечные потоки полуторок тянулись с причалов к платформам железнодорожной станции. К причалам машины катились не пустыми: везли боеприпасы и продовольствие, которые грузились в транспорты, следовавшие в Севастополь, Новороссийск, Туапсе.

Железнодорожники не успевали подавать составы. Поэтому часть грузов оседала в портах. Их складывали на площадках вдоль дорог.

Почти каждый день приходили суда с ранеными бойцами, с женщинами и детьми. Мы понимали горе людей, покинувших родные места. Усталые, изможденные лица. Слезы. На это нельзя смотреть равнодушно. Матросы бережно брали детей на руки и несли их по трапу. Горожанки-грузинки, как родных, встречали русских и украинок, звали к себе, делились с ними последним. Мы старались накормить людей, дать им отдохнуть, хотя бы в палатках, — другого крова у нас не было. Тысячи эвакуированных иногда находились на нашем попечении по нескольку недель, пока удавалось посадить их в вагоны.

Фашисты не щадили никого. С ожесточением бомбили они и боевые корабли, и пароходы с ранеными, с женщинами, детьми и стариками. Перевозки морем превращались в сложные боевые операции.

Морские дороги

Гарнизон Севастополя и другие наши части, сражавшиеся на побережье, были отрезаны от железных дорог. Единственными путями их снабжения стали морские коммуникации. Объем морских перевозок непрерывно возрастал, и почти все они осуществлялись через порты нашей базы. Ежедневно мы принимали и отправляли в дальний и опасный путь транспорты, танкеры, госпитальные суда и охраняющие их боевые корабли.

В 1942 году база в среднем за месяц принимала около ста транспортов и других крупных судов и столько же провожала в море. А каждое такое судно — это один-два железнодорожных состава грузов. Для охраны транспортов на переходе база выделяла за это же время около 400 кораблей разных классов — от катеров до эскадренных миноносцев. Сюда не входят корабли отрядов прикрытия, которые посылались для защиты наших коммуникаций на наиболее опасных направлениях.

Враг обрушивал на конвои удары своей авиации и подводных лодок, а с конца 1942 года и торпедных катеров. Мы не имели возможности надежно прикрыть с воздуха наши коммуникации из-за ограниченности дальности действия истребительной авиации. Вся тяжесть борьбы с самолетами и подводными лодками противника особенно в удаленных от базы районах ложилась на корабли эскорта.

Эсминцев у нас не хватало. К тому же они несли другую боевую службу — своим огнем поддерживали войска, оборонявшие Севастополь и действовавшие на побережье Крыма, а затем, и Кавказа. В охранение транспортов назначались катера-охотники за подводными лодками, тральщики, сторожевые катера. И только в тех случаях, когда в составе конвоев следовали суда с войсками или санитарные транспорты, в эскорт входили и эскадренные миноносцы.

Вооружение малых кораблей было слабым, но советские моряки отважно вступали в бой, огнем своих пушек и зенитных пулеметов заставляли вражеские самолеты сворачивать с боевого курса. Немало гитлеровских летчиков, пытавшихся атаковать наши суда, нашли себе могилу в волнах Черного моря.