Отпечатки - [122]
Конечно… до меня только что дошло (только теперь, честное слово, во мне и впрямь забрезжило понимание), что отныне я тоже собственник. Эти тысячи квадратных футов, на которых я шебуршал… мои. Интересно, что бы сказала Каролина? Если б узнала. Не то чтобы ей действительно нравился простор. Может, нам перегородить комнаты, часто спрашивала она: как Майк и Уна. И еще: может, снимем эти кошмарные картины, раз уж об этом зашла речь? Прости, Каролина, — извини, я не совсем расслышал? Извини? Что ты сказала? Ты об этих холстах говоришь? Об огромных образцах живописи действия, вот этом и этом, ты о них? Моих немногих попытках проникнуть в мир творчества? Ты о них? Ну да, Джейми: в смысле — я не хотела, знаешь ли, оскорблять тебя в лучших чувствах, вовсе нет, но они правда совершенно ужасно большие и яркие и, ну… это ведь не то чтобы настоящие картины, да? В смысле, они же ничего такого не значат, да? Может, мы снимем их, а потом съездим в город и купим взамен что-нибудь действительно хорошее. Мм, начал я: мм, Каролина — мм. Ну. Не вижу смысла что-то еще говорить. Они кое-что значили для меня, понимает она или нет (явно не понимает), — но на самом деле я думал вот что: эй — притормози, Каролина: поменьше «мы», ладно? Это мое жилище — мое. А ты — ты только что приехала…
Мне его не хватает. Мне его не хватает, понимаете? Нет: не «не хватает» — слишком блеклые, слишком затасканные слова. Я… продырявлен, вот как. Когда сквозь тебя промчался поезд, необходимо время, знаете ли, чтобы хотя бы собрать разбросанные части, не говоря уж о том, чтобы начать подшивать ободранные края столь катастрофического прорыва. А времени прошло мало — да вообще не прошло. Иисусе — в этот час вчера он был жив, понимаете. Господа боже. Все мы были живы.
Я тут… пока сидел и изо всех сил пытался с этим справиться (старался, чтобы меня не скрутило слишком сильно: плохо, сами знаете, в такие моменты быть одному)… я рылся в отделении для перчаток, послушайте… потому что это ужасно интересно, правда? Что люди на самом деле там держат. Ну — я едва не рассмеялся, я правда чуть не рассмеялся: если бы кто-то сидел рядом, я уж точно бы громко и сально фыркнул, для проформы. Потому что там лежало не что иное, как великолепная пара коричневых, мягких, как воск, простроченных кожаных перчаток: ни разу, похоже, не надетых, но на своем законном и предназначенном для них месте. И еще… что же это?.. О, просто замечательно — да, конечно, это же дар богов, вот что это такое. А я и не знал, что она мне нужна, пока она не выкатилась ко мне в руки: полная запечатанная бутылка виски. И не просто какого-нибудь старого виски, нет: это «Макаллан»[98] двадцатипятилетней выдержки. Что ж. Пойдет. И да — пошло: первый глоток, ммм, — просто изумительный. Мягкое, точно сливки, но по башке вмазывает дай боже. (Кстати, о привычном моем наркотике — о сигаретах… что ж, я, по правде говоря, в последнее время их даже не упоминаю. Нет смысла, потому что я зажигаю одну от другой. Это все равно что рассказывать вам, вот, послушайте: я вдыхаю… я выдыхаю; я вдыхаю… я выдыхаю. Понимаете? Вы принимаете это как должное. По умолчанию. Да. И, раз уж об этом заговорили, — мне здорово повезло, что я наткнулся на иностранную лавчонку недалеко от шоссе. Две пачки «Житанз», пожалуйста, сказал я продавцу. Извините — такого не держим. «Кэмел»? Нет? «Голуаз»? Нет? Хорошо, ладно, — а что у вас есть? А. Да. Понимаю. Как обычно. Тогда, наверное, «Ротманз», да: дайте мне четыре пачки «Ротманз». Да что там, пять: какого черта.)
А потом я ужасно испугался — аж примерз к сиденью и разлетелся на куски (по-моему, я даже вскрикнул), — когда дверца автомобиля распахнулась, за ней мелькнула кошмарная ночь, ворвался холодный ветер и благоуханная сказочная Фрэнки, шелестя, заполнила весь салон своими ногами и волосами, своими шарфиками и ногтями, и дверь мягко щелкнула, закрываясь за ней, а потом Фрэнки улыбнулась и сказала: о, Джейми, спасибо огромное, что приехал, и извини, что заставила ждать так долго, и, господи, Джейми, здесь так накурено, я просто задыхаюсь…
— О боже, прости, Фрэнки, — прости. Я, гм, — открою… но, может, ты замерзнешь, если я, гм, — открою?..
— Включи кондиционер, Джейми. Вот — кнопка вот здесь.
— Ой, точно: кондиционер. Разумеется. Балдеж. Замечательно. Как, гм, — он поживает, Фрэнки? Гм? Все в порядке? Он не слишком плох? Боже, знаешь… я сто лет этого не говорил…
Фрэнки вздохнула и посмотрела на мягкий кремовый потолок.
— Я ужасно устала: ты в курсе? Ооо — это виски? О, дай мне глоточек, пожалуйста, Джейми. Чего не говорил? Чего сто лет не говорил?
— Гм? А. Ничего. Балдеж. Ничего. Забудь. Вот — я только вытру, ну, знаешь, — горлышко и вообще. Не знал, что ты пьешь виски.
— Можно и не вытирать. Вообще-то сзади есть стаканы, но я просто не в силах за ними лезть. Много не пью. Но сейчас такое странное время. Что такое балдеж? От слова «обалдеть»? Словечко из шестидесятых, «Битлз» и все такое? Видишь? Я кое-что знаю. Я не дурочка, хотя все, кажется, так считают.
— Я не считаю, Фрэнки, — быстро ответил Джейми. — Я думаю, ты просто… думаю, ты…
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
«Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место. «Шаманский космос» — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры. В «Шаманском космосе» все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.
Высокий молодой человек в очках шел по вагону и рекламировал свою книжку: — Я начинающий автор, только что свой первый роман опубликовал, «История в стиле хип-хоп». Вот, посмотрите, денег за это не возьму. Всего лишь посмотрите. Одним глазком. Вот увидите, эта книжка станет номером один в стране. А через год — номером один и в мире. Тем холодным февральским вечером 2003 года Джейкоб Хоуи, издательский директор «MTV Books», возвращался в метро с работы домой, в Бруклин. Обычно таких торговцев мистер Хоуи игнорировал, но очкарик его чем-то подкупил.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уильям Берроуз – каким мы его еще не знали. Критические и философские эссе – и простые заметки «ни о чем». Случайные публикации в периодике – и наброски того, чему впоследствии предстояло стать блестящими произведениями, перевернувшими наши представления о постмодернистской литературе. На первый взгляд, подбор текстов в этом сборнике кажется хаотическим – но по мере чтения перед читателем предстает скрытый в хаосе железный порядок восприятия. Порядок с точки зрения на окружающий мир самого великого Берроуза…
В блистательном продолжении мирового бестселлера «Алиенист» Калеб Карр вновь сводит вместе знакомых героев — Ласло Крайцлера и его друзей — и пускает их по следу преступника, зловещего, как сама тьма. Человека, для которого не осталось уже ничего святого.
XIX век на исходе. Нью-Йорк, уже ставший вселенским Вавилоном, потрясен чередой неслыханных доселе зверств. В городских трущобах убивают детей, и увечья, которые наносят им, от раза к разу все изощреннее. Исполняется некий кровавый ритуал, а полиция не способна решить эту жуткую загадку. Будущий президент США Теодор Рузвельт собирает группу специалистов, для которых криминальные расследования — дело такое же новое, как и для профессиональных детективов. Так на сиену выходят выдающийся психолог-алиенист Ласло Крайцлер, репортер уголовной хроники газеты «Таймс» Джон Скайлер Мур, первая» истории женщина-полицейский Сара Говард и детективы сержанты братья Айзексоны — сторонники нетрадиционных методов ведения следствия.
Таинственной мумии – 33 века. У нее смяты ребра, сломаны руки, изрезаны ноги, а между бедер покоится мужской череп. Кто была эта загадочная женщина? Почему ее пытали? Что означают рисунки на ее гробе? И почему она так похожа на Нефертити?..Блистательный медицинский иллюстратор Кейт Маккиннон, в которой пробуждается «генетическая память», и рентгенолог Максвелл Кавано, египтологи-любители, вместе отправляются в далекое прошлое на «машине времени» современных технологий – чтобы распутать клубок интриг и пролить свет на загадку, что древнее самих пирамид.
1922 год. Мир едва оправился от Великой войны. Египтология процветает. Говард Хартер находит гробницу Тутанхамона. По следу скандального британского исследователя Ральфа Трилипуша идет австралийский детектив, убежденный, что египтолог на исходе войны был повинен в двойном убийстве. Трилипуш, переводчик порнографических стихов апокрифического египетского царя Атум-хаду, ищет его усыпальницу в песках. Экспедиция упрямого одиночки по извилистым тропам исторических проекций стоит жизни и счастья многих людей. Но ни один из них так и не узнает правды.