Отпечатки - [100]

должен знать, правда? Из-за отца. Я лучше всех должен знать, как глубоко чувствуют дети, как много они размышляют и так далее. Но все же забавно: конечно, все понимаешь — как разумом, и чувствами (ну, послушайте — это же факт), — и все же так легко напрочь об этом забыть. Или кажется, что легко. Убедить себя, что раз бедные детки получат в этом году самые модные и популярные игрушки, можно не обращать внимания на еле сдерживаемую обиду в глазах, да? — на топот и лязг в аду распаренной кухни, на витающее в воздухе напряжение, что прогибается под гнетом толстого покрова разочарования, которого так боялись и которое теперь никуда не уйдет, на хрупкие осколки очередного разбитого Рождества, хрустящие под ногами, словно крошево елочных игрушек в ворсе ковра.

Как в прошлом году. С содроганием сообщаю вам, что подарил Каролине утюг. Паровой утюг. Почему? Я подарил ей утюг, потому что за неделю до того или чуть раньше я ей сказал, когда она проходила мимо: о боже, везет как утопленнику. У меня назначена встреча на Оксфорд-стрит[84] — представляешь? В это время года. Ну вот. Я и решил, раз уж мне надо туда идти — убью одним выстрелом двух зайцев и так далее, да? В общем, гм, Каролина, — что бы ты хотела, ну?.. В смысле — на Рождество. Типа подарок. Такое, что ты особенно?.. И она с грохотом швырнула на пол, уж не знаю, что она там держала, делала, читала, починяла, не знаю. И говорит: утюг. Паровой утюг, говорит она. А я ее спрашиваю, мол, что, утюг, типа «Морфи Ричардз»?[85] Ты хочешь утюг, чтобы одежду гладить? Ну, сказала Каролина (голосом кислым, как лимон) — я ведь не металлург, правда, Джейми? Так что я не имела в виду паровой молот. Мне кажется, Джейми, что молот мне дарить не стоит, потому что я ведь могу? Могу не удержаться и врезать им кому-то нафиг по башке, да? Гм? Какие еще варианты есть, Джейми? И я сказал, да, хорошо, мм, Каролина: я все понял — утюг, да. И она ответила (ледяным тоном): молодец, Джейми, просто молодец. Запомни, не паровой локомотив, нет-нет-нет — утюг. Обычный паровой утюг. Чтобы эти чертовы складки на белье моего мужа и дальше оставались острыми, как нож.

Боже, о боже мой: вы ее знаете — она могла часами так продолжать. Ну да ладно (как странно, что я так думал, но так и было, так и было — о господи, и это в прошлом году, ради всего святого) — в конце концов я решил, что все это было не зря: теперь я знал, что она хочет на Рождество. Так что я сходил на встречу, уже не помню с кем, и (весьма благородно, как мне казалось) бросил вызов толпам в «Дебнемз»[86] — который был, если честно, довольно пуст, да, но как бы то ни было, — и купил какой-то утюг, и в нем, уверяла меня продавщица, было полно всякой ерунды, которую, очевидно, хочется иметь в утюге. И я подумал: ну хорошо, дело в шляпе. А на Рождество я сказал: ну нет, Каролина — конечно, нет: какой смысл? Гм? То есть, какой смысл заворачивать утюг в обертку, цеплять на него бант и всякое такое, когда мы все прекрасно знаем, что это? Это же утюг, правильно? То, о чем ты просила — что ты хотела. Так какой смысл заворачивать его в обертку? А? Почему ты так на меня смотришь, Каролина? Положи утюг, Каролина, — просто положи утюг, хорошо? А теперь иди и посмотри, как там брюссельская капуста.

Ну. Вы думаете, они не понимают? Дети? Не понимают таких вещей? Конечно, понимают. Вы и сами знаете, что понимают. Но они умеют держаться тише воды ниже травы — часто в прямом смысле пригибаются, будто спасая свое будущее от ракет и трассирующих пуль, — и поэтому обманываешь себя, веришь, будто все эти реплики в сторону, многозначительные взгляды и злобное молчание их минуют. Как бы не так. Они все видят и копят. Копят год за годом. И в этом году я все это знаю. Я для всех купил самые замечательные подарки. Сто лет, наверное, потратил. Целыми днями шатался по магазинам. И да, вы можете, конечно, спросить, где я взял деньги, и я легко вам отвечу: Джон. Да, Джон. Потрясающий человек. Пришел ко мне как-то утром и навел разговор на сезонные траты и вообще — но для него проблема не в деньгах, нет-нет, а в полном отсутствии воображения. Я его понимаю? Фрэнки это, разумеется, не касается: с ней все просто — она дает ему четкие указания. И, естественно, ничего не имеет против пары лишних миленьких пустячков — какой-нибудь побрякушки от «Тиффани» или «Картье», скажем. Но что до остальных, ну — он понятия не имеет, что им дарить, совершенно не в курсе, честное слово, совсем уже старикан — слишком, черт побери, старый. Так что в свете этого, Джейми, друг, тебя ведь не слишком, оскорбит, я надеюсь, если я вручу тебе этот конверт? Я правда буду ужасно благодарен, если ты не обратишь мое полное отсутствие воображения… невероятно благодарен, если ты не затаишь на меня обиды. А после того как он ушел — когда я открыл конверт и увидел, сколько в нем денег, — я побежал к Джуди и спросил, не ошибся ли он, может, надо ему вернуть? А она ответила: о нет, Джон, он такой. Всегда прозревает, кого из нас мучает неспособность одарить других. И деликатно помогает. Чудесно, правда? Я мог только согласиться.