Отпадение Малороссии от Польши. Том 2 - [43]
Это дает нам понять, почему на последнем перед Польским Разорением сейме 1647 года постарались разъединить православников с их покровителями, или другими словами — отделить от протестантов их арьергард. Что касается казацких послов на избирательном сейме, то, по словам литовского канцлера, князя Радивила, им сделали строгий выговор за дерзостную просьбу об участии в избрании короля, и сенат сурово наказал им, чтоб они не смели больше говорить о том.
По воцарении Петра Могилы на митрополии, казаки сделались не нужными арьергарду протестантского движения против католиков. Интересовались греческою верою такие люди, как Адам Кисель и Лаврентий Древинский, в качестве представителей оппозиции католикам; но казаки, в лице своего героя, Сулимы, чествовали папу в самом Риме, не чуждались даже перехода в католичество, а их свирепые бунты против панов 1637 и 1638 годов не представляют нам никакого с их стороны упоминания о том, чтобы права греческой религии, взятые Владиславом на свою ответственность, были введены в самую жизнь. Теперь на сейме, непосредственно предшествовавшем казако-татарскому нашествию, о казаках, как православниках, не было и помину. Образцом восстания за веру творцу этого нашествия могла служить одна Переяславщина, иначе Тарасовщина.
Сеймовые паны, «дивясь», что убили все время сеймованья своего в религиозных треволнениях, начали читать свои постановления «в неслыханном замешательстве».
Так как Посольская Изба не утвердила до сих пор ни одного закона, то теперь «все разом, совместно с сенатом, формулировали, писали, рассматривали и решали»... При этом разные факции и даже единичные послы подавали свои проекты постановлений маршалу для чтения, вместе с заявлением, что, в случае непрочтения, сейм будет сорван, а их единомышленники вторили угрозе неистовыми криками. Было таким образом прочитано и принято 134 пункта, и большая часть без всякой обдуманности, посреди воскликов, воззваний и протестов.
Шляхетский народ, в последний момент своей политической целости, показал вполне свою государственную и общественную несостоятельность. Благо личной свободы, драгоценнейшее из благ жизни, путем самоуправства, превратилось у него в такое зло, которое могла устранить одна диктатура. Первым на нее претендентом явился король Владислав IV, но, по его неспособности, завладела диктатурою шляхта.
Присвоив себе верховенство, она явилась несостоятельнее самого короля в управлении государством. За отсутствием в этом безглавом политическом теле единомыслия и самопожертвования, решающая все споры диктатура вскоре должна была перейти к человеку, который наругался над польским разъединением свирепыми словами своих кобзарей:
Но возвратимся к сейму. Среди неописанной суматохи, была подана маршалу Посольской Избы, (которым на сей раз был избран грабовецкий староста, Сарбевский), состоящее из нескольких слов постановление «об удержании (на службе) квартяного войска соответственно скрипту 1643 года, поданному в архив». Лаконическое постановление было прочитано и утверждено без оппозиции, к великому удовольствию короля и его канцлера, которые после того немного уже заботились о дальнейшем сеймованье. Однакож, канцлер воспользовался случаем расположить к себе раздраженную спором католическую партию. Когда, в последние часы сейма, протестанты еще однажды возобновили свои притязания, надеясь вынудить у католиков равноправие угрозою сорвать сейм, Оссолинский поднялся с своего места и, в тон прочим ревнителям католичества, заговорил языком своего наставника, Фердинанда II, и его приверженца, Сигизмунда III:
«Очень удивляет меня, что иноверцы, обнадеженные вполне отеческою декларацией короля, желают чего-то нового, готовые уничтожить состоявшиеся постановления ради своих претензий. Они думают, видно, что мы больше стоим за какую-нибудь привату, нежели за веру. Я, не внеся на сейм никакого приватного дела, предпочитаю, чтобы погиб и сейм, и оборона отечества не состоялась, чтобы даже королевство и весь мир пропали, нежели чтобы Бог и вера были оскорблены».
Пораженные такими словами, присмирели протестанты, и потом была прочитана декларация воеводств о налоге для регулярного войска. Наступившая ночь побуждала к заключению сейма, когда Оссолинский внес мнение короля об уплате долга, сделанного им на регулярное войско. Не соглашались на это Познанское и Русское воеводства, советуя королю требовать возврата своих денег от тех, кто убедил его воевать с Турцией; и король, опасаясь, чтоб они не испортили ему всего дела, послал маршалу Посольской Избы повеление — как можно скорее приступить к распущению сейма.
«Постановление о квартяном войске развязало королю в известной степени руки. Этим постановлением сейм возвратился к закону 1643 года, который заключался в следующем:
«Определяя средства для общественной безопасности, поданный о том ad archivum, за подписью примаса и посольского маршала, скрипт властью нынешнего сейма одобряем. Наши печатари (канцлеры), подскарбий и гетманы обязаны будут поступать согласно с оным скриптом, который будет действителен только до следующего сейма».
