Оторвановские новости - [14]

Моторин встал, шагнул к жене, ткнул пыльцем в газету:

— Гляди! А ты не верила…

Жена прочитала сообщение, пожала плечами.

— А где указано, что нашел именно ты?

— Не хотел я лишних разговоров… Вот и пожелал, чтобы не писали обо мне. Да ты пошевели мозгами: в Оторвановке года два-три не чистили колодцев, кроме Харитонова. А кто спускался в него? Я, Никита Моторин! Вникла?

Анисья махнула рукой:

— Все у тебя с зигзагами. Ты же зигзачник…

И пошла в сенцы, чуть не наступив на крутившегося под ногами котенка. "Кажется, убедил", — облегченно вздохнул Моторин и опять сел на мураву.

Глава седьмая

Никита любит смотреть на небо. Чего там только не увидишь! Чего только не вспомнишь! Облака густые, лобастые. Поглядишь пристально, и кажется: это не облака, а картины. Целое сражение над Никитой. Старинные пушки, клубы дыма, солдаты, лошади… Как в стихотворении: "…смешались в кучу кони, люди… и залпы тысячи орудии слились в протяжный вой…". Настоящее кино, все Бородинское сражение перед Никитой, только не слышно воя. Плывут облака, меняется изображение. Вот дома завиднелись, из труб их густится белый дым. По улице катит на санях мужик — в полушубке, в большущей шапке. От лошадей валит пар, из-под копыт летит снег. Мужик похож на Батюню, в санях у него стоят фляги с молоком. Только борода у небесного Батюни большевата, у настоящего она только отрастать начала…

Никита улыбнулся, прилег на мураве на локоть.

По Оторвановке метались отставшие от матерей ягнята. Хозяева угадывали своих, ловили и уносили. На бугре у магазина бодались две комолые козы. Семен Моторин разогнал их палкой и направился к дому брата. Войдя в палисадник, он достал из кармана газету, помахал ею над головой и сказал Никите:

— Читал? Печать называется! Брешет на каждом шагу!..

— Ты про что? — Никита потушил окурок, хотел кинуть его в кадушку с водой, не попал.

— Да про клад. — Семен сел рядом с братом. — Заврались совсем. Сколько живу в Оторвановке и ни разу не видал, чтобы тут золото нашли.

Тон, которым Семен начал разговор, не понравился Никите.

— А что, обязательно тебе надо показывать, кто чего нашел?

Младший брат уловил недовольство старшего, посмотрел на него, стараясь угадать, чем тот недоволен. Решив, что Никита опять поскандалил с женой из-за своей простоты, Семен ответил:

— Мне показывать необязательно. Но если бы в Оторвановке нашли золото, сразу бы как в колокол вдарили по всей деревне. — Он развернул газету, прочитал сообщение о кладе вслух, засмеялся, качнул головой, хлопнул себя ладонью по бедру. — Концерт бесплатный…

Клоунада… Ну и времена пошли! В газетах врут, по ра-дно врут, по телевизору тоже…

— А ты не обобщай. — Никита нахмурился, засопел, вытянул ногу и полез в карман за папиросами. — Нечего обобщать, говори по существу.

— Я и говорю по существу. "В деревне Оторвановке при очистке колодца найдена большая консервная банка с золотыми монетами…" Умора! Совсем заврались! Кто у нас видал эту банку? В колодец спускался ты, вот и скажи, видал там, кроме дохлых воробьев и лягушек, что-нибудь? Блестело там золото?

Семен прищурился, надвинул на глаза фуражку, насмешливо улыбнулся. Никита засопел громче, встал, поднял у кадушки окурок, бросил его в воду, прикурил папиросу.

— Молчишь? То-то же… — опять улыбнулся Семен. — Ты вот что, сопеть-то перестань, не время. Пошли писать опровержение этой брехне. Все подпишутся… А то они там совсем уж… Хвастают, хвастают, а если разобраться— везде ноль без палочки, как с оторвановским кладом…

Лицо Никиты побагровело.

— Кому сказал, не обобщай?

Семен тоже встал.

— Не пойму, я с правдой к тебе, а ты злишься…

— Правда в газете, — перебил Никита брата. — Я нашел клад в Харитоновом колодце. Я! И сдал его государству. А говорить про то никому не хотел.

— Не чуди. Мало про тебя анекдотов ходит? Кто поверит, что ты промолчал? Что за причина?

— Промолчал, и все. Не твое дело. Имею я право поступать по-своему или нет?

— Имеешь. Только я тебе не верю.

Никита затянулся дымом, папироса горела неровно, табак трещал, корежился. Никита бросил испорченную папиросу в кадушку, прикурил новую. Руки его дрожали.

— Насчет клада я тебе докажу. Напишу в газету… не опровержение, а уточнение. Чтобы заткнуть глотки таким вот…

Семен шагнул к Никите, сжимая кулаки.

— Брехунов выгораживаешь? А родного брата винишь…

Никита выпятил грудь и тоже сжал кулаки.

— Да, виню. Потому что хреновничаешь. Любого готов сожрать.

— И сожру, если надо будет! Не то, что ты… За себя постоять не можешь. Так и сдохнешь дурачком.

Никита схватил брата за грудки.

— Ах ты… в деда мать! Ты… ты… хорош гусь…

На них затрещала одежда..

Из дома выбежала Анисья, за ней Лариса и Сергей. Все кинулись к дерущимся. Батюня шел за водой. Услышав шум, он бросил пустые ведра и коромысло, устремился к Моториным. В палисаднике собралась большая толпа. Мужчины с трудом разняли братьев.

А через неделю в областной газете появилась поправка к сообщению о дорогой находке в Харитоновом колодце: была указана фамилия, имя, отчество нашедшего клад.

Глава восьмая

Никита Моторин очень редко получал письма. А когда получал, распечатывать их не торопился. Сначала он несколько раз читал обратный адрес, потом ощупывал конверт, стараясь угадать, сколько в нем листов, клал письмо на подоконник и предполагал, о чем оно должно ему поведать. Иногда угадывал, чаще — нет. Особенно любил Никита письма без обратного адреса. Загадочные они. В таких случаях он прикидывал в уме, от кого должно быть письмо, мысленно перебирал всю свою родню, знакомых и, когда приходил к выводу, что ни один из них письмо написать не должен, начинал волноваться. От кого же оно? Не от сибирячки ли?.. Он брал конверт, рассматривал его на солнечном свете, стараясь узнать, знакомый почерк или нет. Почерк разобрать было невозможно. Не терпелось распечатать письмо, но Никита нарочито небрежно бросал его на стол, слегка дрожащими пальцами вытаскивал из пачки папиросу, закуривал и, походив в раздумье взад-вперед, быстро разрывал конверт с твердым убеждением, что письмо от сибирячки. Но всегда ошибался.